Малоизвестные страницы ВОВ

- День мне этот не забыть. Да и как забудешь свое боевое крещение? 2-е августа, 42-й. Погас клинок зари, и сразу навалилась духота. В выгоревшем от жары небе начинает нещадно палить солнце. Стоим в конном строю, лошадь подо мной неспокойна, наверное, мое состояние передается и ей. Перед строем - наш командир полка майор Поливодов. - Говорить много не буду, товарищи казаки, - в седле он как влитый, конь его тоже не дрогнет. - Генерал нам все сказал. Николай Яковлевич Кириченко прошлым днем объехал, обошел весь наш корпус. Он был тоже немногословный с нами, но речь короткую его я запомнил навсегда.

- Перед нами отборные вояки Гитлера. Горно-стрелковая дивизия "Эдельвейс" с приданными частями "СС". Красиво, гады, назвали себя, да только в их поганых, кровавых руках любой цветок умирает. Остановить их не могут. От безнаказанности обнаглели, своей кровью еще ни разу не умывались. Вот мы их и умоем. Кроме нас - некому. На фронте паника. Но а мы же казаки. Конную атаку генерал принял решение провести у станицы Кущевской. Перед строем понесли наше Боевое Знамя. Вот оно совсем рядом, внутри как-то защемило. Я стоял впереди... Легкий ветерок шевельнул его складки, бархат коснулся моего лица. На меня дохнуло, я в этом никому тогда не признавался, домом. Пахнуло парным молоком и только что выпеченным хлебом. Необъяснимо, да? Так пах подол платья у моей матери. Из горячей печи хлеб она принимала в свой подол. Ну и им утирала мои мальчишечьи слезы... Показалось еще, что не пропыленная дорогами, обожженная солнцем материя коснулась моего лица, а ладони матери. Не мужские впечатления, конечно. Да и было мне тогда едва восемнадцать. Я у матери один "на ходу" остался. Отец к этому времени с тяжелым ранением в госпитале оказался, а старший брат погиб еще в 41-ом.

- Давайте, братья-казаки, просто вспомним, что видели наши глаза, - снова донесся до меня голос нашего командира майора Поливодова. - Чтобы не было у нас никакой пощады к этой нечисти, чтоб рубали мы ее остервенело. А что вспоминать-то? За дальней лесопосадкой горело подожженное немцами пшеничное поле, а еще вчера мы прошли сквозь раздавленную их танками станицу. Прямо через сады, огороды - на танках, разворотили хаты, гонялись за не сумевшими спрятаться детишками, женщинами, стариками, забивали их. Уцелевшие смотрели теперь на нас угрюмо, мы глаза отводили. Нам только что не плевали вслед. С нами никаких надежд уже не связывали. Обида жгла нутро. Но станичники были по-своему правы. - Покажем этой сволочи, что наши степи - это им не Елисейские поля. - Заканчивал свою речь Поливодов.

Если честно, я не знал тогда, что это за поля такие, и где они. Да и не только я, наверное. Но командира мы понимали. Обо всякой там Европе он говорил, которая до неприличия споро и скоро под Гитлера улеглась. Не уважали мы их. Союзников тоже не уважали. Да и были ли они у нас тогда... Последние слова командира вышли не совсем традиционными: - Ну с Богом, казаки. За Родину, за Сталина!

Тут ударила наша артиллерия на подавление. Развернулись и мы для атаки. Пошли по степи лавой. В ширину - километра на полтора-два. Пошли по старому казачьему обычаю молча, только шашки над головой вращали. Над степью завис зловещий свистящий шорох. И загудела земля от тысячи конских копыт. Вот этот звук, увиденная картина немцев, по-моему, и парализовали. Мы мчались на них, а в ответ - ни одного выстрела. Опытные казаки говорили нам, молодняку, что свою пулю, когда она в воздухе, чувствуешь, вот она, твоя смерть, уже выпорхнула из вражеского ствола. Я ничего подобного не чувствовал. Я уже и не слышал ничего, мир вокруг онемел. А нутро разрывала ненависть. Та самая, которая лютой зовется. Я ее даже как-то физически ощущал. Только бы дотянуться до врага, а там уже как придется - клинком его, голыми руками, зубами. Об этом я потом очень точные слова у Шолохова нашел. "Свою ненависть мы несем на кончиках наших штыков,"- писал он. Мы свою несли на лезвии клинков. После войны, кстати, мне довелось увидеть нашего великого писателя.

Гитлеровцы пришли в себя с опозданием. Мы уже почти сошлись. Разрывы снарядов начали вырывать из наших рядов людей и лошадей. Один снаряд лег почти рядом, горячая волна упруго прошлась по мне и все. Я уцелел. А потом я увидел своего фашиста. Они же даже не окапывались, так, залегли в бурьяне. Мой заслонил для меня все, я отчетливо увидел его каску, серые глаза, он щурился, наверное, солнце мешало, мы же неслись со стороны солнца. И без звука забился в его руках, как в падучей, автомат. И он не попал. И тут я достал его, как раз под каску, как учили, тут, главное, по каске не рубануть. Но и каски у них не у всех были. А потом уже работали инстинкты. Мир то включался, то выключался. Я видел, как винтом вворачивался в гущу гитлеровцев командир другого полка Соколов. Лучшего рубаку я вообще не знал. Говорили, что в том бою он срубил двадцать врагов. Но, на беду, и его пуля нашла. Врезалась в память другая картина: мчится на коне наша Ксения Кулибаба. Казачка-девчушка, семнадцати лет. Поводья опущены, и на ходу из ППШ очередь дает. Нравилась она мне, желание мелькнуло, чтобы уцелела. Уцелела, но в любви ей я так и не признался, скромный был, нашлись поухаристее меня. А потом фашисты авиацию запустили. Да толк-то от нее какой? Мы же такими клубками крутились, так все смешались, что своего положить - очень даже просто. Самолеты начали на бреющем ходить, может, на нервы давили? Да только кому? Лошадям нашим? Лошадей наших этим не проймешь, ну а люди этот рев и не слышали. Тут на земле такая, как сейчас выражаются, кровавая разборка шла. Вопли, стоны, ругань. Гитлеровцы на своем лают, ну а мы кроем их своими "этажами". Я хорошо материться не умел, отец не дозволял, еще в детстве за сорное слово так по губам нашлепал, что они у меня как у африканца стали, а тут, в бою, откуда только и бралось. Были паузы в бою. Мы же врубились в немецкие порядки на несколько километров. На каком-то колхозном стане, помнится, разметали что-то в виде их штаба. Рядом чадно дымили два подбитых танка. Возле танка тлели трупы. В себя начал приходить возле затянутого зеленой плесенью пруда.

Бой закончился, и мы пили застоявшуюся, густую от всякой расплодившейся в ней заразы воду. И ничего нас не брало. Признаюсь, потом, после боя, почему-то лились из глаз слезы. И ничего поделать не мог. Старые казаки успокаивали, мол, после первого раза так бывает. Дотронулся до лица, а оно все к корке из пыли, пота, крови... Крови на нас было много. И на лошадях наших. Долго мылись. - У поэта-фронтовика есть по этому случаю такие строки: "Бой был коротким. А потом глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из под ногтей я кровь чужую".

- Ну-у, наш-то бой коротким не был. Мы рубались почти четыре часа. Да и насчет водки. Не баловались мы ею. Мы же при лошадях. У наших дедов вообще относительно этого дела строго было. Уходя в поход, на войну, казак выпивал стременную и все, больше ни капли, ни грамма. А вот насчет остального - все фронтовик точно сказал. После того боя меж собой мы так говорили: мол, Мамаю давным-давно на Руси Мамаево побоище устроили, а мы Гитлеру теперь - Кущевское. Кавалерийская рубка, конечно, вещь жестокая, да на то и война.

Я все это рассказываю, а ведь найдутся же верещуны, каких только подлых слов для меня и моих боевых побратимов не пожалеют, в чем только не обвинят. Теперь-то можно. Когда их защитили, когда их откормили, отпоили. Когда жизнь им устроили. От них теперь в ответ - плевки ядовитые, от перевертышей этих. По радио верещат, по телевизору. Моя шашка по-прежнему при мне, и иногда трудно удержаться, так хочется достать клинком этих визгунов прямо через телевизор. Грех на душу, конечно, не взял бы из-за поганцев, смертоубийство, как говаривал дед Щукарь, не устроил бы, а так, рукояткой по лбу, для острастки, для вразумления. Но вещь жалко, вернее, старушку свою, она все смотрит, все хочет выяснить, попадет ли, наконец, "Дикая Роза" в эту самую "Санта-Барбару", или с ней какой-нибудь "Твин Пикс" приключится. Ну, это я так над Евдокией Михайловной своей надсмехаюсь. А о сражении под Кущевкой молва по всем фронтам разнеслась. Газеты писали, Левитан в сводках Совинформбюро рассказывал. А Верховный Главнокомандующий самолично директиву составил, которая обязывала ознакомиться с нашим боевым опытом каждого, кто держит в руках оружие, учиться побеждать на образце казаков генерала Кириченко. Мы, казаки, были, выходит, выбраны как эталон воина в тяжелую годину для Родины - честь, которой не удостаивался до этого ни один другой род войск в нашей Красной Армии. Ну а войну наш корпус закончил под Прагой. Но меня к тому времени ранили, так что мне, к сожалению, не пришлось напоить своего коня из Влтавы. И друзья уже расскажут, что река хорошая, большая, хотя, конечно, куда ей до нашей красавицы-Кубани.[B][/B][B]

"Данные о естественном движении населения показывают, что за 1942 г. в Калининской области резко увеличилась смертность, особенно среди детского населения. Размеры смертности среди детского населения настолько выросли, что их ни в коем случае нельзя объяснить общим положением в стране. За 1942 год по Калининской области зарегистрировано 25 906 рождений и 52 509 смертей среди гражданского населения. Убыль населения за счет превышения смертности над рождаемостью составила 26 603 чел. При этом детей в возрасте до 1 года умерло 6984 чел., что к числу рождений составило 27%. Значительно выше смертность среди городских детей. Так, по г. Калинину смертность детей в возрасте до 1 года за 1942 год составила по отношению к числу рождений 33,5%, в том числе за второе полугодие — 50% и за четвертый квартал — 55%. Когда мы подсчитали за четвертый квартал смертность детей в возрасте до трех лет, то оказалось, что смертность по этой группе детей превысила рождаемость на 23%. Не менее тяжелая картина оказалась по городу В. Волочку, где за 1942 год смертность детей в возрасте до 1 года составила 48,3% к числу родившихся".

Как показала организованная Зубыниным проверка, одной из основных причин высокой смертности детей оказалось чудовищное состояние системы медицинской помощи детям:

"Выявилась совершенно неприглядная картина. Так, в г. Калинине из 357 чел. детей в возрасте до трех лет, умерших в 4 квартале, 204 чел., или 57%, детей не были госпитализированы и не получили медицинской помощи на дому. Сеть детских лечебных учреждений оказалась развернутой крайне неудовлетворительно. Детская больница и детская поликлиника, намечавшиеся к открытию в 1942 году, оказались не открытыми. В детских отделениях общих больниц вместо 165 коек, намечавшихся к открытию в 1942 году, было открыто только 75 коек, в доме младенца вместо 120 коек было развернуто только 75 коек. Не был выполнен также план по развертыванию сети ясельных коек. Детские лечебные учреждения не укомплектованы медицинским персоналом. Так, детские отделения калининских городских больниц... обслуживал только 1 врач. На обслуживание 18 детских яслей штатом предусматривалось 9 врачей, а фактически их обслуживало только 2 врача. При этом в г. Калинине за 1942 г. осталось более 5 млн руб. денег, не израсходованных органами здравоохранения".


6984 детей в возрасте одного года умерло в Калининской области за 1942 год, что составляло к числу рождений 27%. Такую высокую смертность нельзя было объяснить только условиями войны


"Молоко и яйца детям ни разу не выдавались"
Судя по тому же докладу, ситуация с питанием детей оказалась жутчайшей.

"Снабжение детских учреждений и организация детского питания,— докладывал Зубынин,— оказались в безобразном состоянии. Так, по г. Калинину нормы отпуска продуктов единолично утверждали зам. председателя горсовета Шурыгин, а после него т. Балунова. Утверждением этих норм все заботы городских властей о детском питании кончались. Дальше все отдавалось на откуп руководителям торгующих организаций, которые крайне недобросовестно относились к организации питания в детских учреждениях. Это видно из следующего примера. На 4-й квартал горсовет утвердил детским учреждениям следующие дневные нормы отпуска продуктов в граммах: мясо — 5 гр., рыба — 35, сахар и сахаристые изделия — 37, масло животное — 5, крупа — 33, картофель — 200, овощи — 150, молоко — 200, яйца — 1 шт. Общая утвержденная норма отпуска сырых продуктов на 1 чел. в день составляла 519 грамм и дополнительно 200 гр. молока и 1 яйцо. Мы тщательно подсчитали фактическую выдачу продуктов по столовой для ослабленных детей, и оказалось, что действительная выдача продуктов по этой столовой за сентябрь—декабрь 1942 г. на 1 чел. в день составила в граммах: мясо — 1 гр., рыба — 2, колбаса — 0,6, масло животное — 8, сахар — 6, изюм — 0,26, торт — 4, печенье — 12, рис — 5,5, мука — 18,4, картофель и овощи — 195... При этом молоко и яйца за все 4 месяца детям ни разу не выдавались".


ФОТО: РГАКФД/Росинформ

Во время войны только самые совестливые работники детских домов, садов и яслей не участвовали в бесстыдном объедании малышей
Как оказалось, ситуация во всех остальных калининских детских учреждениях не отличалась от той, что наблюдалась в проверенной столовой:

"Проверкой было установлено, что в январе месяце детским садам Калинина полагалось выдать по нормам масла сливочного — 328 кгр., а было выдано 107 кгр., детским яслям полагалось выдать масла 186 кгр.— не было выдано ничего, детским домам полагалось выдать 28 кгр.— было выдано 6,25 кгр., в значительной степени в январе был недодан сахар и ряд других продуктов. Молоко детским учреждениям было выдано в пределах 1-2 процентов полагающегося".

Но если в городе партийные контролеры то ли не смогли, то ли не захотели найти тех, кто питался за счет детей, то, проверив выделение продуктов в районах Калининской области, они установили, что малышей объедают руководители районного масштаба:

"Подобные же факты бездушного отношения к питанию в детских учреждениях были установлены и в районах области. Так, в Брусовском районе на 4-й квартал сахар, кондитерские изделия и мыло были получены полностью по утвержденному им плану. Однако детским учреждениям вместо 240 кгр. сахара было выдано только 63 кгр., кондитерских изделий вместо 240 кгр. было выдано 58 кгр., мыла вместо 80 кусков было выдано 16 кусков. В районе вне плана получено и распределено 1185 кгр. творога, из этого количества детским учреждениям было выдано всего 65 кгр. За счет сокращения выдачи продуктов в детские учреждения увеличились нормы отпуска продуктов в столовую районного актива, выдавались продукты по запискам и т. п. Подобные же факты были обнаружены в Старицком районе, где за 4 квартал детским учреждениям полагалось выдать 139 кгр. мясных продуктов, тогда как фактически было выдано только 7 кгр. Мясные продукты в районе были получены в соответствии с планом. Здесь также недодавались детским учреждениям сахар, кондитерские изделия и др. продукты".

"Область не располагает дополнительными фондами"
Не менее показательной оказалась и реакция областного руководства и первого секретаря Калининского обкома ВКП(б) Ивана Бойцова, которым Зубынин доложил о катастрофической ситуации со снабжением детей:


ФОТО: РГАКФД/Росинформ

Колхозники, и так отдававшие все для фронта и победы, делились последним с детьми фронтовиков, обобранными ответственными руководящими товарищами
"Материалы проверки по медицинскому обслуживанию детей и детскому питанию мною 13 февраля были внесены на обсуждение бюро обкома ВКП(б)... Однако проект постановления, предусматривавший значительное расширение и улучшение детского питания, а также расширение сети детских лечебных учреждений, был отклонен по тем мотивам, что область не располагает дополнительными продовольственными фондами. Наше предложение о том, чтобы принять меры по изысканию продовольственных фондов на месте за счет привлечения к этому делу колхозов и колхозников, принято не было. Причем т. Бойцов сказал, что колхозники и колхозы на это дело не пойдут: "И так мы с них много всего берем. Попробуйте-ка их еще на это дело поднять — ничего не выйдет"".

Вот только колхозники, у которых действительно забирали все или почти все для фронта и победы, повели себя совсем не так, как предсказывал Бойцов,— они отдавали детям последнее, собирая с каждого двора по килограмму картошки и крынке молока.

"Мы решили поднять на это дело колхозы и колхозников,— докладывал Зубынин.— Мой заместитель т. Чесноков и редактор областной газеты т. Кузнецов выехали в Бежецкий, Сандовский, Краснохолмский и Сонковский районы. Идея создания продовольственного фонда в помощь детям фронтовиков в районах среди колхозников встретила горячую поддержку. Так, колхозники артели им. Ильича Бежецкого района постановили внести в продовольственный фонд для детей фронтовиков 30 пудов хлеба, 120 пуд. картофеля, сдать 2-х баранов, 10 цент. молока, 300 шт. яиц, засеять сверх плана 1 га овощей и урожай сдать в продовольственный фонд для детей фронтовиков. Колхозники обязались от своих личных коров ежемесячно с 1 марта по 1 сентября сдавать по 10 литров молока. Колхозники обратились с письмом ко всем колхозникам области последовать их примеру. Это письмо было 3 марта напечатано в областной газете. Оно вызвало широкий отклик среди колхозников области... Когда сбор продуктов в фонд помощи детям принял широкий, массовый характер, бюро обкома решило поддержать это движение и 12 марта приняло соответствующее постановление. Только после этого бюро обкома по материалам нашей проверки 17 марта приняло развернутое постановление "О мерах помощи детскому населению", в котором предусмотрены мероприятия по расширению и улучшению медицинского обслуживания и питания детей".

Получив доклад Зубынина, в ЦК ВКП(б) сочли, что вопрос со снабжением и лечением детей действительно ускользнул от внимания руководства страны, республик и областей, и потому секретарь ЦК Андрей Андреев дал указание провести проверки детских учреждений по всему СССР. Однако он вряд ли мог предположить, что результаты тотальной проверки окажутся настолько чудовищными.


«Действительная выдача продуктов по этой столовой за сентябрь—декабрь 1942 г. на 1 чел. в день составила в граммах: мясо — 1 гр., рыба — 2, колбаса — 0,6, масло животное — 8, сахар — 6, изюм — 0,26, торт — 4, печенье — 12, рис — 5,5, мука — 18,4, картофель и овощи — 195»


"На 106 детей имеется всего лишь 70 пеленок"

ФОТО: РГАКФД/Росинформ

Чтобы ослабленные дети получали хотя бы 8 граммов масла и 1 грамм мяса в сутки, в детских учреждениях пришлось ввести неослабный общественный контроль
В каждом регионе ситуация с обеспечением детей самым необходимым имела собственные особенности и сложности. В Удмуртской АССР, например, из всех детских учреждений в худшем положении оказались детские сады и ясли.

"В г. Воткинске,— говорилось в отчете партконтроля, составленном в том же 1943 году,— ясли N 6 размещены в сыром, холодном, требующем ремонта помещении, в котором отсутствуют горшечная и умывальная комнаты и летняя площадка. Более возмутительные факты имеют место в детском саду N 16 г. Сарапула, где в одной комнате находятся раздевалка, сушилка и уборная, а в детских яслях N 5 дошли до такого безобразия, что в одной, при этом проходной комнате совместили кухню и уборную. Из приведенных фактов можно судить об уровне санитарного состояния в указанных детских учреждениях, однако мер к наведению порядка в этих вопросах никем не принимается. Наряду с этим детские учреждения крайне недостаточно обеспечены твердым и мягким инвентарем, например: в г. Сарапуле в яслях N 1 на 106 детей имеется всего лишь 70 пеленок, 50 одеял и 60 платьиц, причем все это имеет 50% изношенность. В этих же яслях на всех детей имеется всего лишь 6 детских горшков. В детском саде N 16 на 118 детей имеется только 17 кроватей, т. е. на семь детей приходится одна кроватка. В г. Воткинске в детском саде N 10 из-за недостатка мягкого инвентаря дневной сон предоставляется из 180 только 70 детям. Таким образом, вследствие отсутствия потребного количества кроватей и постельных принадлежностей дети лишаются необходимого дневного отдыха, что не может не отражаться на их физическом состоянии здоровья. Такое же недопустимое положение и с обеспечением детских учреждений столовой посудой. Так, в г. Сарапуле в детяслях N 3 на 55 детей имеется всего лишь 26 ложек и 15 чашек, т. е. одна ложка на двух, а чашка на четырех ребят, такое же положение и в яслях N 5, где имеется одна ложка на трех, а тарелка на пятерых ребят. В результате этого часть ребят принимают пищу или руками, или пьют прямо из тарелок. Несмотря на все эти недостатки, свидетельствующие об отсутствии заботы о детях, руководители местных организаций проходят мимо этих вопросов и не устраняют их".


ФОТО: РГАКФД/Росинформ

Даже наличие подсобного хозяйства не меняло общего положения вещей: из-за воровства детдома недополучали положенного количества молока
Снабжение детей продуктами, как писали партийные контролеры, пребывало в еще более плачевном состоянии:

"Общим и основным недостатком, влияющим на работу детских учреждений, является крайне неудовлетворительное снабжение продуктами питания. Например, детские учреждения г. Сарапула в январе и в феврале 1943 года сахара и кондитерских изделий совершенно не получали. С января по май 1943 года этим же учреждениям было выдано жиров вместо 8,5 тонны всего лишь 2 тонны. Кроме того, дети продолжительное время снабжались сырым хлебом с 10% примесью гречневых отходов, и только после нашего вмешательства детям начали отпускать качественный и без примесей хлеб. Такое же неудовлетворительное снабжение детских учреждений и молоком, например: по г. Ижевску детские ясли получают молока в день на ребенка вместо 500 грамм только 160 грамм, а на протяжении зимы получали всего лишь 35 грамм, и то с большими перебоями. В г. Воткинске молочная кухня не получает молока с ноября 1942 года, вследствие этого детей в возрасте до 3-х лет питают смесями свиного жира со ржаной мукой на воде, а детям первых месяцев, находящимся на искусственном и смешанном питании, в лучшем случае выдается отвар из ячневой крупы или мучная смесь. Все это не может не сказываться на здоровье ребят. Однако эти факты беззаботного отношения к детям нисколько не тревожат руководителей воткинского горисполкома".

А после принятого городскими властями никого и ни к чему не обязывающего постановления об улучшении питания детей ситуация, как говорилось в докладе, только ухудшилась. В качестве примера в докладе приводились завод N 235 и его отдел рабочего снабжения — ОРС:

"С выдачей молока дело дошло до издевательства над детьми, о чем свидетельствует следующий факт: в апреле текущего года из полученного молочной фермой завода N 235 25 800 литров молока выдано ОРСу 16 000 литров, израсходовано на выпойку телят и поросят 8700 литров, а для детских садов, обслуживающих 1155 детей рабочих этого завода, выдано только 787 литров. Таким образом, получается, что в день на теленка израсходовано 6 литров, соответственно, на поросенка 3 литра, а на ребенка выдано всего лишь 22 грамма, и эти возмутительные факты прошли мимо руководителей городских и заводских организаций".


ФОТО: РГАКФД/Росинформ

Образцово-показательное изобилие вкусных супов, котлет и компотов даже в специальных детских столовых наблюдалось исключительно во время посещения особо важных гостей и корреспондентов
При этом в республике вполне хватало продуктов для полноценного обеспечения детей, а все не доходившее до них, как и везде, отправлялось в столовые для ответственных работников или расходилось в узком кругу близких к партийному и торговому руководству граждан. В Удмуртии, правда, дело дошло до того, что у детей отняли целый детский сад.

"Секретарь Мало-Пургинского райкома ВКП(б) тов. Окишев,— говорилось в том же докладе,— занял приспособленное помещение детского сада под квартиру для своей семьи, а детскую организацию в количестве 35 детей выселил в совершенно непригодное для этой цели помещение, и никто в этом тов. Окишева не поправил".

Указывалось в докладе и на причины такой безнаказанности:

"Такое неудовлетворительное состояние работы детских учреждений как в части обслуживания, так и в части воспитания детей имеет место еще потому, что секретарь обкома ВКП(б) тов. Николаев, которому по праву положено заниматься этим важнейшим участком работы, по существу, самоустранился от этого".

Подобное отношение чиновников к детям самым тяжелым образом сказывалось на здоровье малышей:

"В результате такого бюрократического отношения к созданию необходимых условий, обеспечивающих воспитание и физическое развитие советской детворы, среди детей имеется рост заболеваемости, так, по детским яслям г. Ижевска числится дистрофиков 15,6%, рахитиков 25,5%, в г. Воткинске, по данным детской консультации, к общему составу детей числится дистрофиков до 35%, рахитиков до 50%, а как следствие этого, в республике имеется высокий процент смертности. Так, за 1 квартал 1943 года по республике смертность детей возраста до 1 года составляет 14,8%, а по городам — 23%, в том числе по гг. Ижевску — 22,7%, Воткинску — 24,7%, Сарапулу — 28%".


«Из полученного молочной фермой завода N 235 25 800 литров молока выдано ОРСу 16 000 литров, израсходовано на выпойку телят и поросят 8700 литров, а для детских садов, обслуживающих 1155 детей, выдано только 787 литров. Получается, что в день на теленка израсходовано 6 литров, соответственно, на поросенка 3 литра, а на ребенка выдано всего лишь 22 грамма»


"Дети мочатся в коридоре"

ФОТО: РГАКФД/Росинформ

В столовых для детей фронтовиков меню поражало разнообразием: на первое — тарелка с водой и несколькими крошками кислой капусты, на второе — пара ложек картофельного пюре
В других областях и республиках на первом плане оказывались проблемы иных детских учреждений. Согласно подготовленному в июне 1943 года докладу из Мордовской АССР, там хуже всего дело обстояло в детских домах. Причем в отличие от других республик и областей продукты для их снабжения в Мордовии были:

"Во втором квартале Мордпотребсоюз не отоварил против наряда Наркомторга детским учреждениям рыбы 8000 кгр., кондитерских изделий 3587 кгр., яиц 13 500 штук, масла растительного 886 кгр., сыру 1462 кгр., мяса 671 кгр., хотя все продовольственные товары, выделенные детским домам и интернатам, не являются дефицитными для республики и могут полностью быть отоварены. Контроля за отовариванием нарядов детским учреждениям не установлено. В Райпотребсоюзах часть отпускаемых продуктов идет не по назначению".

При этом состояние детских домов иначе как ужасающим назвать было очень трудно:

"В Ковылкинском районе в Кочелаевском детдоме полная антисанитария. В детдоме находится 94 чел. детей дошкольного возраста, медицинское обслуживание и наблюдение за санитарным состоянием дома возложено на участкового фельдшера (который почти не бывает в детдоме) и медсестру при детском доме. В помещении грязно и неуютно. Постельное белье грязное, белье и одежда на детях также грязные, т. к. они моются через 10-12 дней. Помещение не проветривается, некоторые дети по ночам мочатся под себя, и после этого постельное не просушивается и не проветривается. В результате этой антисанитарии в детдоме многие дети болеют — чесоткой, экземой. Зимой 1941 г. и 1942 года все дети этого дома болели чесоткой. Имеющийся изолятор — одна комната (рядом с кухней), в которую кладут больных детей всех вместе, больных чесоткой, больных коклюшем, больных экземой и др.".

Причем подобный детдом отнюдь не был исключением из правил:

"В Засечно-Слободском детском доме Инсарского района имеется 96 детей в возрасте от 6 до 12 лет. Детский дом находится в полуразваленном состоянии: в помещении грязно, тесно, кровати наполовину сломаны и их не хватает, многие дети спят по двое и по трое на одной кровати, а некоторые из них спят просто на скамейках; тумбочек, табуреток, стульев в спальнях нет, одежду и белье ребята на ночь складывают под головы. По рассказам ребят и воспитателей, что зимой из-за холода в помещении они спали в пальто, вследствие чего многие из них сейчас болеют ревматизмом, трое лежат в постели. Питание детей по качеству низкое и совершенно недостаточное, бывают частые перебои в снабжении хлебом".

Но и это, как оказалось, не предел:


ФОТО: РГАКФД/Росинформ

Болезнями, часто распространявшимися в детских домах, крайне редко занимались врачи, чуть чаще фельдшеры, а обычно — малоквалифицированные медсестры
"Куриловский детский дом Ромодановского района находится в исключительном антисанитарном состоянии: в помещении грязно, везде лежит мусор, под матрацами детей собираются всякие грязные вещи, старые галоши, старые грязные шапки, тряпки и проч. хлам, белье грязное, в изоляторе больных детей постели мокрые, матрацы сгнили от мокроты, подушки не набиты даже соломой, на многих кроватях нет досок. Уборщицы мусор складывают в тумбочки и в печки, двор, кухня и коридор захламлены, дети мочатся в коридоре. Воспитательной работы почти нет, дети грубые, имеет место воровство, воспитанникам работники детдома надавали разных кличек и прозвищ. Питание плохое и недостаточное, дети сами промышляют себе дополнительное питание".

Не отличалось в лучшую сторону и отношение к детям-инвалидам:

"В городе Ардатове имеется дом для слепых детей в количестве 30 челов. в возрасте от 7 до 17 лет. Это дети фронтовиков, погибших на фронте, дети, эвакуированные из Смоленской области, потерявшие в боях родителей и т. п. В общежитиях грязно, тумбочек и табуреток нет, дети сидят на постелях, книги и другие вещи они складывают под матрацы, белье грязное, меняется один раз в месяц, дети в течение 2-х месяцев не были в бане, многие завшивели и болеют чесоткой. 12 человек буквально ходят в лохмотьях и со вшами. Питание малокалорийное и недостаточное; на кухне грязно, сырость; здесь же помещается столовая и спит уборщица".

Но верхом бесчувственности оказалось отношение к детям, больным туберкулезом:

"В селе Ичалках организован детский туберкулезный санаторий, в настоящее время находится совершенно без продуктов питания. Наряды на второй квартал многие не спущены и не отоварены, детей питают супом и кашей из пшеничной крупы с растительным маслом, от которого дети отказываются, т. к. оно горькое. О таком положении в санатории с питанием знают райсовет, райком ВКП(б) и Наркомздрав и никаких мер не принимают".


«В Кулагинском детдоме Гурьевской области из 80 детей на день проверки болело 40 детей (половина дома), из них: чесоткой 15, цингой 22, туберкулезом и сифилисом 3»


"Морозы привели к отмораживанию ног и рук у 31 воспитанника"

ФОТО: РГАКФД/Росинформ

Сытые и ухоженные карапузы на агитплакатах разительно отличались от больных, голодных и изможденных прототипов из реальной жизни
Ситуация в детских учреждениях Казахской ССР, судя по докладу оттуда, отличалась от прочих регионов значительным числом хищений, совершаемых сотрудниками детдомов и прочих детских учреждений. Причем там умудрялись украсть у детей самое последнее, поскольку республиканские и областные власти снабжали детские учреждения, мягко говоря, не щедро.

"Фонды снабжения детских учреждений на I и II кв. 1943 г.,— говорилось в докладе партконтроля,— даны по областям только по жирам, сахару и кондитерским изделиям, которые покрывают очень незначительную долю потребности в этих продуктах. Например, во II кв. по мясо-рыбе — 2,5%, жирам — 8%, сахару и кондитерским изделиям — 25% к установленным СНК республики нормам. При этом вскрыты факты, когда торгующие организации вместо бесперебойного снабжения детских учреждений пытаются под разными предлогами избежать снабжения детских учреждений как продуктами питания, так и промтоварами. Например, Гурьевский Облрыболовпотребсоюз (председатель т. Рыбачек), ссылаясь на отсутствие фондов, во II кв. перестал выделять для детских учреждений продукты питания..."

При этом, как сообщалось в том же докладе, в Казахстане существовали реальные возможности для улучшения снабжения детей:

"В отдельных областях республики привыкли ссылаться на трудности, вызванные войной, забывая об овощах и др. сельхозпродуктах, просто гибнущих в глубинных селах, а вывоз их мог бы значительно улучшить питание воспитанников детских учреждений. Кроме того, здесь мало заботы об организации и расширении подсобных хозяйств детских учреждений".

Правда, развитию подсобных хозяйств мешало воровство:

"Имеющиеся подсобные хозяйства запущены, в них нередко имеют место факты расхищения продуктов. Так, в Яманхалинском детдоме Гурьевской обл. (директор Абишев снят с работы) детям ежедневно недодавалось с подсобного хозяйства 25-30 литров молока, которое присваивалось зав. фермой Мухановым и дояркой — его женой. Здесь же кладовщицей Утегеновой за полтора месяца расхищено 17,5 кгр. масла, 885 гр. чая, 24 куска мыла и др. продукты. В Кулагинском детдоме этой же области (директор Исказиев) ежедневно недодавалось детям с подсобного хозяйства 25 литров молока. Подсобное хозяйство этого детдома, по существу, было отдано на откуп семье бухгалтера детдома Киясова (отец — чабан, жена — доярка), и поэтому от 7 дойных коров детдом получал всего 10 литров молока. В детдоме N 3 г. Алма-Ата систематически за счет детского питания (контингент детей 180-200 чел.) кормились 50 чел. обслуживающего персонала".


ФОТО: РГАКФД/Росинформ

У некоторых советских детдомовцев времен войны была счастливая возможность отдохнуть в гамаке от сна на сгнивших зловонных матрасах
Однако особый гнев партийных контролеров вызвала история, происшедшая в детдоме для младенцев — доме малютки:

"В доме малютки N 1 г. Алма-Ата расхищено 5860 кгр. хлеба, его продавали на рынке, им кормили свиней и других животных. Зам. директора Лосс Е. А., счетовод Кокина А. П. и завхоз Сафонова А. А. систематически составляли фиктивные списки и требования на несуществующих кормилиц и доноров, по ним получали хлебные карточки. Наглость их дошла до того, что они получали хлебную карточку даже на собаку, включив ее в список под вымышленной фамилией Рекс Д. М., эти мерзавцы осуждены на 10 лет тюремного заключения каждый".

Неблагополучно обстояло дело и со здоровьем воспитанников детдомов:

"Медобслуживание детских учреждений и детдомов поставлено крайне плохо. Лечение детей передоверено фельдшерам, медсестрам и в лучшем случае малоопытным врачам. Только поэтому в Иссыкском детдоме (Алма-Атинской обл.) при специальном медосмотре обнаружено из 220 детей 25 больных сифилисом и 12 подозрительных на сифилис. Несколько детей еще в 1940 году, а потом в мае м-це 1942 г. обращались к врачу за помощью, у них было установлено заболевание сифилисом, они лечились в стационаре венерологического института, и все-таки медосмотра всем детям проведено не было до 1943 г. В Кулагинском детдоме Гурьевской области из 80 детей на день проверки болело 40 детей (половина дома), из них: чесоткой 15, цингой 22, туберкулезом и сифилисом 3".

А кроме того, судя по тому же документу, особым безразличием к судьбам детей отличались в Казахстане некоторые местные руководители:

"Пионерский детдом Карагандинской области свыше полутора месяцев не получал хлеба. Зам. директора детдома т. Кобзева, она же секретарь первичной парторганизации, поехала специально в Осокаровский райком партии для разрешения этого вопроса. Четыре дня она добивалась приема у секретаря райкома партии т. Чаругина и не была принята. Такое же отношение к детдомам проявляет и пред. Исполкома Райсовета этого района т. Синельников. Он неоднократно был в поселке, где находится детдом, но в нем не был, состоянием его не интересовался. Секретарь Баксайского райкома партии Гурьевской области т. Утегенов помещение Яманхалинского детдома занял под райком партии, в октябре 1942 г. переселил детдом в новое, недостроенное и неприспособленное помещение. Дети лишились бани, теплой столовой, красного уголка, а наступившие сильные морозы привели к отмораживанию ног и рук у 31 воспитанника".

Никаких сведений о наказании товарища Кобзева или Утегенова в документе не содержалось.


«В Иссыкском детдоме (Алма-Атинской обл.) при специальном медосмотре обнаружено из 220 детей 25 больных сифилисом и 12 подозрительных на сифилис»


"Пищу дают исключительно низкого качества"

ФОТО: РГАКФД/Росинформ

От всевидящего взгляда вождя ускользнуло то, что проблемы детей перестали волновать партию и правительство
Казалось бы, больший цинизм представить себе невозможно, но оказалось, что предела не существует. Судя по докладу партийных контролеров из Новосибирска, подготовленному в том же 1943 году, там ситуация в детдомах была лишь чуть лучше, чем в Мордовской АССР. Однако самоснабжение за счет детей там приняло повальный характер. А местные власти, прекрасно зная ситуацию и участвуя в обкрадывании малышей, декларировали и демонстрировали особую заботу о них. Там, например, открыли особую столовую для ослабленных детей и выбили в правительстве специальные фонды для их усиленного питания. Вот только партконтролеры обнаружили, что в реальности картина значительно отличается от той, что описывали в прессе:

"Часть продовольственных фондов, отпускаемых Правительством для детей, расхищаются и используются не по назначению. Так, в г. Новосибирске столовая N 7 (зав. т. Парфенова) готовит обеды для детей школьного возраста на 5250 человек, в том числе предусмотрено дополнительное двухразовое питание без карточек для детей фронтовиков со слабым здоровьем в количестве 2500 обедов. Фонды, предусмотренные по нормам, столовая получает полностью, а также полностью получает фонды на отоваривание талонов дополнительного питания. Часть этих продуктов идет на питание 161 человека рабочих и служащих столовой. Из этих фондов ежедневно отпускают 15-17 обедов временным рабочим под видом коммерческих. Рабочим транспортной конторы ежедневно отпускают без карточек 50-60 обедов, членам артели им. XVIII партсъезда — 25 обедов. Таким образом, из этой столовой ежедневно выдается незаконно 470-500 обедов. Зав. столовой т. Парфенова разрешает в столовой питаться лицам, не имеющим никакого отношения к детям. Во время проверки столовой в отдельной комнате обедали два участковых милиционера. Сотрудники столовой кроме обедов, получаемых на дом, получают питание в столовой. В момент проверки к кассирше Ушаковой принесли два вторых блюда из детского фонда дополнительного питания. Детскими обедами сотрудники столовой угощают посетивших родственников или знакомых. У кассира Грабовской отец систематически приходит в кассу обедать. С раздачи обслуживающий персонал берет без каких-либо талонов вторые блюда. В то же время детям, получающим одноразовое питание, пищу дают исключительно низкого качества, на первое дают щи из кислой капусты — вода и несколько крошек капусты — и на второе 2-3 столовых ложки картофельного пюре. Эта столовая, как "образцовая" по обслуживанию детей фронтовиков, заснята в журнале кинохроники. За 10 месяцев существования этой столовой сменен 7-й директор".

Причем подобных столовых, где чиновники и сотрудники объедали детей, в Новосибирской области оказалось достаточно много.

"В г. Томске,— писали контролеры об одном из таких учреждений,— в столовой N 15 (зав. Камкина), открытой специально для детей фронтовиков на 2000 человек, ежедневно получают из детских фондов 100 завтраков работники Куйбышевского РК ВКП(б) и райисполкома".

Множество других фактов дополняло картину издевательств над детьми в Новосибирской области. Из-за отсутствия белого хлеба и молока в яслях груднички теряли в весе. Специальные талоны на питание для беременных женщин не отоваривали, а положенные им продукты разворовывали. Мало того, в некоторых районах Новосибирской области вообще не отоваривались детские карточки для малышей, эвакуированных с родителями из западных районов СССР. То есть эти дети не получали ни одного грамма из положенных им продуктов.

А чего стоило отношение врачей к детям, заболевшим очень распространенным в те годы туберкулезом! Партийные контролеры констатировали:

"В Кагановичском районе г. Новосибирска в туберкулезной больнице для взрослых имеется детское отделение. Помещение для лечения детей, больных туберкулезом, не приспособлено, расположено на 4-м этаже, веранды нет, во двор детей выпускать на прогулки нельзя, т. к. во дворе гуляют взрослые больные с открытой формой туберкулеза. Кухни детской нет, готовят пищу для детей то же меню, что и для взрослых. Молока не получают, вследствие чего имеют место случаи, когда больница, боясь за результат своей работы, не принимает детей, больных туберкулезом, при наличии свободных мест, 25-го мая отказан прием ребенку, больному туберкулезом, Князеву Юре (2 года 1 месяц), отец которого умер от туберкулеза, мать работает на заводе N 208. Отказ мотивировался тем, что больница не имеет молока... 2 и 3 июня при наличии свободных мест в санатории из 7 детей, направленных отборочной комиссией при областном тубдиспансере, были приняты только двое детей. Руководители детских санаторий принимают все меры к тому, чтобы отобрать из направленных детей наиболее здоровых, а от остро больных стараются избавиться".

Однако главный вывод партконтролеров по Новосибирску оказался следующим:

"Во всех проверенных детских учреждениях является общим недостатком то, что многие работники детских учреждений больше заботятся о себе, чем о детях, которых они обязаны обслужить. Поедание ими части продуктов, отпускаемых для детей, отсутствие белого хлеба и молока, особенно для грудных детей, считается нормальным явлением. Антисанитарное состояние детей и помещений, отсутствие по нескольку месяцев мыла, посуды, постельного белья не вызывает тревоги даже у районных и областных руководителей детских учреждений. Такое преступное отношение к обслуживанию детей, находящихся в яслях, детсадах, интернатах и детдомах, создалось в результате того, что горкомы и райкомы ВКП(б), горисполкомы и райсоветы всерьез не занимаются этим вопросом".

Этот вывод, впрочем, можно было вписать в любой из десятков отчетов о проверках детских учреждений СССР. В каждом из них говорилось о принятых или запланированных к принятию мерах по выправлению ситуации. Потом последовали строгие указания ЦК, которые повторялись в 1945 и 1946 годах. Казалось бы, больше ничего подобного при строгости сталинской карательной машины случиться не могло. Но только казалось.

"Большинство детдомов пришло в большой упадок"

ФОТО: РГАКФД/Росинформ

Все лучшее советским детям дал им их лучший друг. В том числе преступное отношение к ним со стороны кадров, решающих все
В октябре 1948 года произошло ЧП, которое вновь привлекло внимание руководства страны к детским учреждениям.

"В отношении пожара Савиновского детского дома,— докладывали отделы ЦК ВКП(б) секретарю ЦК Георгию Маленкову,— выяснено, что директор Долганов для детей, размещенных в двух комнатах, оставил один выход на улицу через уборную, где круглосуточно топилась печка для просушки матрацев, которые нередко загорались. Ночью 31.X.1948 г. сотрудница спала на дежурстве и, когда начался пожар от загоревшихся матрацев, побежала звать на помощь директора и завхоза, Долганов и его жена — воспитательница детдома отказались идти спасать детей, завхоз... на пожар также не пришел, а на следующий день скрылся. Из горящего дома 20 детей спасли колхозник и технические сотрудники, а 14 детей погибли в огне, и один мальчик умер на следующий день от ожогов. Пышминский райком ВКП(б) неоднократно требовал снятия Долганова, в сентябре 1948 г. исключил его из партии за бесхозяйственность и хищения, но зав. облоно т. Шишкин не отстранил его от работы. В настоящее время Долганов осужден к 10 годам лишения свободы".

По старой схеме тут же была назначена проверка детдомов, в ходе которой выяснилось, что картина немногим отличается от той, что была во время войны. В докладе Маленкову говорилось:

"Свердловская область... В детских домах области, в особенности в сельских, обнаружены большие непорядки (проверены совместно с обкомом все 102 детдома). Например, в Тимохинском доме дети размещены в трех крестьянских избах, спят по двое в одной кровати, одеты в рваное грязное белье, без чулок, в изношенных портках, не стрижены, многие больны чесоткой. Ввиду плохого питания дети меняют у колхозников свою одежду на картофель и хлеб...

Ярославская область. Во многих детских домах недостает посуды, дети пьют чай из тарелок и мисок; питание недостаточное и однообразное. Постельное и нательное белье застирано, меняется редко; в коридорах и уборных грязно. В 18 детдомах нет изоляторов. Более 30% детей в течение года болели различными инфекционными болезнями, имеют место случаи избиения детей, за что три руководителя детских домов отданы под суд...

Краснодарский край. В 48 детдомах из-за недостатка жилплощади дети спят по двое на одной кровати. Топлива было заготовлено на 50%. Недостает инвентаря, белья и одежды. В Ново-Покровском и Крымском домах из-за отсутствия стульев дети обедают и занимаются стоя. Бюджетные средства, как правило, разассигновываются с опозданием и используются не полностью. По этой причине только в IV квартале 1948 г. не было получено мануфактуры, пальто и обуви на 973 тыс. руб. За полугодие недорасход по статье на питание составил 2,7 млн рублей: во многих детдомах стоимость питания одного ребенка в день составляла 6-7 руб. вместо девяти рублей".

Руководители отделов ЦК указали и причину, по которой прежние безобразия в детдомах появились вновь:

"За последние годы ЦК ВКП(б) и Советом Министров СССР были приняты постановления об улучшении работы детдомов и бесперебойном материальном их снабжении и финансировании. В 1945 и 1946 г.г. по решению ЦК создавались комиссии, которые совместно с обкомами партии и ЦК ВЛКСМ проверяли детдома и оказывали им помощь. Но после такой оперативно проведенной работы Министерство просвещения и его местные органы ослабили внимание к детским домам. Многие областные, краевые исполкомы, обкомы и крайкомы партии и комсомольские организации не оказывают повседневной помощи детским домам, не установили контроля за работой отделов народного образования, поэтому большинство детдомов пришло в большой упадок".

Собственно, а могло ли быть по-другому? Ведь когда вертикаль власти держится не на законах и общественном контроле, а на кадрах, призванных решать все, все и зависит от того, как ведут себя эти кадры и способны ли они что-то решить или поставлены по принципу исключительной личной преданности и ни на что прочее не годятся.

Ну а поскольку эта ситуация не изменилась до сих пор, нам еще предстоит поражаться и поражаться тому, что происходило и происходит в отечественной политике и жизни страны.

Заявляя, что на гитлеровскую Германию работала вся Европа, советские историки обычно не баловали нас конкретными цифрами. Зато лапша о пролетарской солидарности чешских и французских работяг с советскими братьями по классу вешалась на читательские уши целыми кастрюлями. Несчастных якобы гнали к станкам едва ли не под дулами автоматов. И вот так, невыносимо страдая, трудовые коллективы 4876 предприятий Франции, Бельгии, Нидерландов и других невинных жертв оккупации из года в год наращивали выпуск своей продукции.
ЕВРОПЕЙСКИЙ АРСЕНАЛ ГИТЛЕРА

По данным Центра военной экономики Германии, только на 31 марта 1944 года военные расходы этих стран составили 81 миллиард 35 миллионов рейхсмарок. Почти на 13 миллиардов 866 миллионов оружия и снаряжения поступило в распоряжение фюрера из цехов 857 заводов ранее присоединенной Чехии, и еще больше из воссоединенной с Германией Австрии. Контраст с захваченными территориями СССР поразителен. Отступая на восток, Красная Армия уничтожала промышленность оставленных земель так основательно, что за все годы оккупации немцы смогли ввести в строй лишь около 200 предприятий из почти 32 тысяч работавших там до войны. Даже от 271 завода так называемого «генерал-губернаторства» — одной четверти территории довоенной Польши — немцы получили продукции на 5015 миллионов рейхсмарок, тогда как из западных областей Советского Союза лишь на 4900 миллионов.

ЧЕШСКАЯ ТАНКОВАЯ АРМИЯ

Первыми пополнила арсеналы фюрера радостно воссоединившаяся с Рейхом Австрия. Оружия у немногочисленной австрийской армии было не густо, но унаследованная от империи Габсбургов военная промышленность при должной организации труда обещала дать куда больше. Так и случилось: за годы войны дисциплинированные рабочие концерна «Штейр-Даймлер-Пух» и ряда других предприятий радовали вермахт и его союзников до самого захвата Австрии советскими войсками. Отсюда войска объединенной вокруг Германии Европы получили свыше 10 тысяч танков и бронемашин, включая мощнейшие в мире тяжелые самоходки «Фердинанд» и «Ягдтигр» , 9 тысяч самолетов, 17 тысяч авиамоторов и более 12 тысяч артиллерийских установок различных калибров.

Другим крупнейшим арсеналом гитлеровского Евросоюза стала капитулировавшая без сопротивления Чехия с ее мощными военными заводами и многочисленной хорошо вооруженной армией. Особенно кстати оказалась здешняя бронетехника. Германская и словацкая армии получили 308 легких танков LT-35, 21 предназначенный для Литвы тоже легкий LT-40, 70 танкеток AH-1 и 75 бронеавтомобилей. Еще 126 LT-35 и 48 AH-1 Чехословакия ранее поставила присоединившейся к гитлеровскому блоку Румынии. В основном они не уступали немецким машинам. Более того, LT-35 с 37-мм пушкой был значительно сильнее составлявших основу танкового парка Рейха пулеметных Т-I и вооруженных 20-мм орудием Т-II.

Чешские танки, переименованные в 35(t), стали основной машиной прославленной 6-й танковой дивизии вермахта, за невиданную скорость продвижения получившей во Франции прозвище «призрачной» . Впоследствии она успешно наступала на Ленинградском направлении, а на южном фланге советско-европейского фронта ползли по украинской степи LT-35 1-й румынской танковой и 1-й словацкой моторизованной дивизий. Там же действовали чешские танкетки словацкой мотодивизии и шести дивизий румынской кавалерии.

Кроме бронетехники, от чехов было получено более 1,4 миллиона винтовок и пистолетов, свыше 62 тысяч пулеметов, около 4 тысяч орудий и минометов и огромное количество другого военного имущество. К 1 сентября 1939 года чешским оружием оснастили пять пехотных дивизий (с 93-й по 96-ю и 98-я), не считая прочих частей и подразделений. С чешскими винтовками и пушками пошел в бой и участвовавший во вторжении в Польшу словацкий корпус из двух пехотных дивизий и мотобригады. В следующем году чешское оружие и снаряжение получили еще четыре пехотные дивизии — 81-я, 82-я, 83-я и 88-я, а к началу Великой Отечественной количество соединений, полностью или частично оснащенных изделиями чешских оружейников, выросло в несколько раз.

Как и в Австрии, куда важнее трофеев для Рейха оказалось приобретение мощных военных концернов «Шкода» , ЧКД и «Зброевка» . Назначенный имперским протектором Богемии и Моравии Рейнхардт Гейдрих установил на чешских предприятиях гибкую систему поощрений, и вскоре обнаружилось, что под немцами жить вполне можно. Ежели старательно трудиться — и на сардельки с пивком хватит, и на домик отложить, да еще и на отдых в Карловых Варах останется! А что область применения родного языка уменьшилась и фрицы всюду командуют, так соплеменникам Швейка к тому было не привыкать. Они сидели под немецкой династией Габсбургов почти 400 лет и не особенно рыпались. После вялого пражского мятежа 12-17 июня 1848 года национально-освободительное движение до конца Первой мировой войны ограничивалось парламентским бухтеньем да бытовым пьяным мордобоем. Неудивительно, что возвращение «старших партнеров» Чехия, большинство жителей которой еще помнило дряхлого императора Франца-Иосифа, восприняла совершенно спокойно.

Крайне теплые отношения складывались и между военными обеих сторон. «Чехи передали в наше распоряжение всю необходимую информацию о своих танках, — восторженно вспоминал немецкий инженер-полковник Икен. — Чешские офицеры были уверены, что их машины полностью соответствуют потребностям вермахта... Сотрудничество с чешскими офицерами было очень плодотворным и дружественным. Нам ни разу не пришлось столкнуться с акциями саботажа или какого-либо сопротивления» (Д. Форти. «Германская бронетехника во Второй Мировой войне» . М.: АСТ, 2003).

Недаром, решив ликвидировать Гейдриха, англичане имели в виду помимо прочего и порушить налаженное им германско-чешское сотрудничество. Немцы действительно озверели и много народу казнили почем зря. Но на производстве это не отразилось. Напротив, доля чешских предприятий в производстве танков росла до самого конца войны. С января по март 1945 года из 3922 танков и самоходок, произведенных для еврогитлеровских войск, чехи дали 1136, то есть почти треть!

В 1939-1942 гг. пражские и пльзеньские заводы поставляли для фюрера легкий танк LT-38 получивший немецкое обозначение 38(t). Имея скорость 40 км/час, 37-мм пушку и броню, усиленную до 50 мм в лобовой части, он считался одним из лучших в своем классе. Доля LT-35 и LT-38 в вермахте непрерывно росла. К 22 июня 1941 года в 17 танковых дивизиях первого эшелона 815 чешских машин составляли четверть танкового парка. В шести сосредоточенных севернее Полесских болот дивизиях — 6-й, 7-й, 8-й, 12-й, 19-й и 20-й — их было больше, чем всех прочих, вместе взятых. Позже воевавший в «призрачной» дивизии подполковник Гельмут Ритген признавал, что «без чешской военной промышленности и чешских танков у нас не было бы четырех танковых дивизий (В эквиваленте. — Ю.Н.), что сделало бы невозможным нападение на Советский Союз» (Д.Форти. Там же).

Превосходя Т-I и Т-II, и не уступая Т-III ранних модификаций, 38(t) оказался сильнее и советских легких танков. Его 50-мм лобовая броня неплохо держала бронебойные снаряды 45-мм орудий Т-26 и БТ, которые ввиду перекалки металла зачастую действовали хуже, чем ожидалось. В то же время чешская 37-мм пушка с гарантией пробивала 20-25-мм лобовые плиты машин Красной Армии.

Разумеется, «тридцатьчетверкам» и КВ даже модернизированные 38(t) противостоять не могли. Поэтому выпустив 1461 танк, включая 50 в разведывательном варианте, чешские заводы перешли на производство самоходных артиллерийских установок на его базе. Всего до конца войны на фронт ушло 4146 истребителей танков, вооруженных либо 75-мм пушкой, либо (344 САУ) 76-мм советским орудием. Еще 312 получили 150-мм пехотное орудие, 140 — 20-мм зенитный автомат, а 284 самоходки были переделаны из поврежденных 38(t). На их лишившихся башен шасси трудолюбивые чехи установили рубки с 175 — 75-мм, 19 — 76-мм и 90 — 150-мм орудиями, после чего битая техника пошла в бой по новой.

Воистину, трудолюбие и дисциплина чешских танкостроителей, а главное, их преданность германским партнерам заслуживают всяческого восхищения! И наш восторг возрастёт, если подкрепить его простейшей арифметикой, подсчитав чешскую долю в выпуске панцеров для фюрера и его друзей.

Результаты удобно представить в виде таблицы.

На каждые семь танков и самоходок, выпущенных германскими и австрийскими предприятиями, приходится как минимум одно чешское изделие, не считая выпущенных по лицензиям танков германской конструкции! Для маленькой страны доля весьма внушительная — и, кстати, превосходящая процент британских и американских машин в советском танковом парке. А ведь Прага и Пльзень снабжали войска объединенной Европы не только бронетехникой. В годы войны здесь произвели свыше двух тысяч орудий и минометов разных калибров, около 700 тысяч винтовок, пистолетов и пулеметов, более 20 тысяч легковых и грузовых автомобилей, а также важные детали ракет ФАУ.

ТАНКОВЫЙ ИНТЕРНАЦИОНАЛ

Промышленность Франции, сдавшейся Гитлеру после чисто символического сопротивления работала на фюрера ничуть не хуже, чем у чехов с австрийцами. Список использованной для нужд Рейха французской бронетехники смотрится достаточно внушительно. На 22 июня 1941 года для действий на Восточном фронте было выделено два отдельных батальона трофейных машин. Танковые части с французской техникой действовали главным образом на флангах Восточного фронта. Так, в составе наступающей с финской территории армии «Норвегия» находился 211-й батальон, состоявший из 52 легких танков «Гочкис» H-35 и средних «Сомуа» S-35. Другой батальон, отмеченный в документах под номером 102, был направлен на прорыв Перемышльского укрепленного района. В нем имелось 30 тяжелых B1, в том числе 24 огнеметных. Наконец, еще 15 S-35 придали бронепоездам. Причем четыре вместе с бронепоездом №28 участвовали в штурме Брестской крепости.

Наступавшая сперва на кишиневском, а затем на одесском направлении танковая дивизия «Великая Румыния» , наряду с LT-35, имела 75 легких «Рено» R-35, из которых 41 был закуплен во Франции до войны, а прочие реквизированы у бежавших в Румынию поляков. Всего на советской границе к 22 июня 1941 года стояло 172 французских машины, что соответствовало парку полноценной танковой дивизии.

В дальнейшем количество французских танков в вермахте и вооруженных силах его союзников продолжало расти. По 40 «Рено» немцы передали Румынии и Болгарии. Италия получила 109 R-35 и 32 S-35, часть которых применялась в боях на Сицилии. Еще 174 «Рено» переделали в 47-мм противотанковые самоходки, а свыше сотни таких танков использовали как командирские машины батарей этих САУ или в отдельных взводах, придаваемых пехотным дивизиям.

Из более быстроходных H-35 и S-35 немцы сформировали две резервные танковые бригады общей численностью более 500 машин. Впоследствии разделенные на отдельные батальоны, они действовали против югославских партизан и участвовали в обороне Франции. Часть S-35 использовали для пополнения 21-й танковой дивизии, а около сотни «Гочкисов» переделали в 75-мм противотанковые САУ, 105-мм самоходная гаубицы и носители пусковых установок реактивных снарядов. До полусотни 75 и 105-мм самоходных орудий соорудили на базе лёгких FCM-36 и тяжелых B-1, а всего последних служило в германской армии 160 штук, включая 60 огнеметных.

Кроме собственно боевых танков, не менее активно включались в состав германских частей и другие гусеничные боевые машины. На базе бронетранспортера «Лоррэн» было установлено 170 75-мм противотанковых пушек, 10 105-мм и 94 150-мм гаубицы. До 200 разведывательных танков AMR получили вместо снятых башен 81-мм минометы. Наконец, свыше 600 легких бронетранспортеров UE хозяйственные немцы переделали в пулеметные танкетки, легкие самоходки с 37-мм противотанковыми пушками, и носители реактивных снарядов. Добавив сюда около трех сотен танков правительства Виши, также неоднократно вступавших в бой с союзниками, получим цифру, переваливающую за три тысячи.

В 1941 году «французы» превосходили большинство германских танков по броневой защите, что делало их неплохим средством поддержки пехоты. Модернизированные B-1 всю войну оставались наиболее мощными огнеметными танками гитлеровского Евросоюза, и оснащенная ими рота особо отличилась при взятии Севастополя. Даже к началу Курской битвы из 6127 танков и самоходных орудий вермахта французских машин было около 700 (хотя к тому моменту они уже устарели и применялись главным образом в боях с партизанами).

В общей сложности Франция и Чехия предоставили в распоряжение Гитлера около 10 тысяч танков, самоходных орудий и базовых машин для их создания только своих разработок. Это почти вдвое больше, чем официальные союзники Рейха Италия и Венгрия, пополнившие танковый парк коалиционной армии лишь 5,5 тысячами боевых машин. Нельзя считать чисто немецкими и многие из остальных 43-х тысяч танков. Изрядная часть их вышла из цехов Австрии и Чехии, а еще больше были изготовлены там частично. Например танковые корпуса и башни почти всю войну производились на австрийских же заводах «Братья Бёлер» и «Шеллер Бекман» , верхнедунайских железоделательных заводах в Линце, чешской фирме «Польди» в Кладно, французском автогиганте «Пежо» и других европейских предприятиях. С подобными мелочами вклад территорий, лежащих вне германской границы 1937 года, оказывается куда большим, чем представлялось раньше, и уж всяко превосходит долю ленд-лизовских танков в частях Красной Армии.

Наряду с танками и самоходными орудиями объединенная Европа обильно снабжала армию фюрера другими видами бронетехники. Уже упоминавшиеся легкие гусеничные бронетранспортеры UE использовались в качестве артиллерийских тягачей и различных транспортных машин. На базе другого французского бронетранспортера полугусеничного «Сомуа» устанавливались 75-мм противотанковые пушки, 81-мм минометы и установки для запуска реактивных снарядов. Большое количество устаревших или поврежденных танков переделывалось в транспортеры боеприпасов и ремонтно-эвакуационные машины, а их башни использовались для усиления долговременных огневых сооружений. Артиллерия старых танков широко применялась и для вооружения бронепоездов — в частности, башни французских D2 стояли на броневагонах, поставленных немцами хорватской армии.

Для полноты картины попытаемся сравнить эту бронированную армаду с европейскими трофеями Восточного фронта. Здесь немцы и финны послали в бой примерно по три сотни захваченных советских танков и еще некоторое количество передали румынам и венграм. Даже с учетом не попавших в боевые сводки всяк получается не больше тысячи, да и те компенсируются пятьюстами с лишним трофейными машинами в Красной Армии. Столь же незначительна роль советских артсистем с оснащении немецкой самоходной артиллерии. Из без малого 19 тысяч гитлеровских истребителей танков 76-мм пушку Грабина получили лишь 764 САУ.

ПУШКА ДЛЯ КНИГИ РЕКОРДОВ

Чрезвычайно значительную роль промышленность оккупированных стран сыграла и в снабжении гитлеровской армии артиллерией. Даже если не выделять отдельно германские орудия и минометы, производившиеся на заводах Австрии и Судетской области, доля прочих получается весьма изрядной. Для начала рассмотрим ситуацию с противотанковыми пушками. Выясняется, что с заводов Рейха в границах на 14 марта 1939 года войска получили 16 539 37-мм, 9568 50-мм и 23 453 75-мм орудий, 2500 противотанковых пушек более крупного калибра 80-128-мм, а также 463 40– и 75-мм пушки с коническим стволом. В то же время от Чехии к Германии и ее союзникам попало 1724 37-мм и 755 47-мм орудий: из Польши — 621 37-мм пушку, от Австрии и Франции соответственно 507 и 823 47-мм. Еще 3872 французские 75-мм полевые пушки были переделаны в противотанковые, и таким образом всего на борьбу с вражеской бронетехникой было направлено 8128 орудий жертв оккупации. Считая примерно сотню бельгийских, нидерландских и норвежских — 16,2% от продукции заводов Рейха.

Правда, можно вспомнить и о почти двух тысячах советских противотанковых пушках, захваченных Германией и ее союзниками на Восточном фронте, но немало таких трофеев, в свою очередь, взяла и Красная Армия. Однако даже если забыть об этом, 1,5-2 тысячи советских орудий составляют лишь 3% противотанковой артиллерии вермахта.

Теперь обратимся к полевой артиллерии среднего калибра. За предвоенные и военные годы Гитлер получил 8096 150-мм гаубиц, а также 193 пушки и 4565 пехотных орудий того же калибра. В тот же период чехи передали в общеевропейские арсеналы 439 шкодовских гаубиц и 41 пушку, поляки — 219 гаубиц фирмы «Шнейдер-Крезо» 155-мм калибра, а свыше 3 тысяч таких гаубиц и пушек было получено от французской армии. Буду совсем честным и учту около тысячи 152 и 155-мм гаубиц, захваченных вермахтом у Великобритании, СССР и США. Все равно более 22% 150-155-мм орудий вермахта оказывается подарочком от континентальных соседей Берлина. И лишь от силы 5% составляют прочие трофеи, с лихвой компенсированные их хозяевами.

Сколько смертоносных гостинцев размером с упитанного поросенка отправили чешские и французские стволы в советских солдат, одному Богу известно. Явно, что немало — особенно если вспомнить, что чешские и французские заводы производили такие подарочки самым исправным образом. Как, впрочем, и боеприпасы к 8 с лишним тысяч 75-145-мм трофейным орудиям и минометам, а также многочисленной артиллерии словацкой, хорватской и вишистской армий.

Еще более впечатляющим оказался вклад будущих стран Евросоюза по части любимого детища берлинских правителей тяжелой и сверхтяжелой артиллерии. Если на предприятиях Рейха орудий калибра от 203-мм и выше изготовили около тысячи, то от Чехии, Франции и поляков со скандинавами подобных установок было получено свыше шестисот. По сверхмощным стволам от 305 до 807-мм калибра вовсе наблюдалось почти полное равенство — 96 германских против 91 французского, чешского и норвежского.

Для обстрела Ленинграда части группы армий «Север» использовали две 340-мм, шесть 400-мм и одну 520-мм гаубицы французского производства, а также шесть чешских 305-мм мортир, не считая десятков стволов меньшего калибра. У немцев таких установок было здесь почти столько же, но из сверхтяжелых орудий по городу стреляла лишь одна 420-мм мортира. Поэтому первенство изделий чехов и французов в разрушении Северной Пальмиры неоспоримо. Даже составители «Книги рекордов Санкт-Петербурга» сочли необходимым упомянуть 520-мм гаубицу как самую большую артсистему, когда-либо стрелявшую по городу. Ничего более увесистого, чем ее 1654-килограммовые снаряды, на питерские кварталы никогда не падало. Всего же оккупированная Европа пополнила артиллерию Адольфа Алоизовича почти 40 тысячами стволов. Это ненамного меньше, чем имела вражеская армия вторжения 22 июня 1941 года, и почти втрое больше количества ленд-лизовских орудий, поставленных для СССР.

«МЕССЕРШМИТТЫ» СПАСАЮТ ИЗРАИЛЬ

Пока гитлеровские сухопутные силы вовсю пополнялись европейскими танками и артиллерией, другие рода войск тоже пытались взять свое и преуспели в этом. Самой распространенной зарубежной машиной в люфтваффе и ВВС союзников Германии стал лучший истребитель Франции «Девуатин-520» . В боях на стороне Рейха было задействовано свыше 600 из 905 выпущенных самолетов. Аэроплан оказался не самым выдающимся, но и ничуть не хуже поставляемых в Советский Союз «Харрикейнов» , «Томагавков» и «Киттихоков» . Кроме D-520 на вооружении немецкой, итальянской и вишистской авиации числилось до пятисот других самолетов французских ВВС, часть из которых участвовала в боях с союзниками. Еще около сотни французских истребителей MS-406 и ранее состоявших на вооружении ВВС Франции и Норвегии штатовских «Киттихоков» получила Финляндия. Наконец, 358 машин чешского производства была переведена в словацкую авиацию, а свыше сотни югославских аэропланов действовали на стороне хорватских усташей. В общем, выходит не особенно много, но кроме самолетов Германия использовала еще и французские авиадвигатели. И вот с ними картина получается совсем иная.

Именно французские авиамоторы «Гном-Рон» стояли на единственном в люфтваффе полноценном противотанковом штурмовике «Хеншель-129» . Двигатели этой же фирмы устанавливались и на крупнейшем в мире немецком транспортном самолете «Мессершмитт-323» , выпускаемом в прославленных Гашеком Будейовицах более легком транспортнике «Гота-244» , самолете связи «Хейнкель-70» и ряде других машин. Правда, транспортных «Мессершмиттов» было выпущено всего 198, но каждый из них мог поднять почти в семь раз больше груза, чем любой из 5 тысяч основных немецких воздушных транспортников «Юнкерс-52» . Если машина фирмы «Юнкерс» перевозила за раз 18 полностью экипированных солдат или 1,5 тонны груза, то «мессершмиттовский» монстр с шестью «Гном-Ронами» легко брал на борт 126 пехотинцев или 10 тонн военного имущества, без проблем доставляя к месту даже броневики.

Учитывая, что на французских предприятиях вовсю изготовлялись и лицензионные BMW, и авиамоторы других германских фирм, вполне можно согласиться с оценкой их работы, данной Управлением экономической деятельностью США в зарубежных странах. Американцы подсчитали, что каждый восьмой двигатель для люфтваффе изготавливался именно во Франции. Впрочем, немецкие самолеты выпускались там и целиком. Например, Ю-52 изготавливались не только на территории Рейха, но и французским заводом «Амиот» . Производство же «мессершмиттов» было поставлено там на такую ногу, что продолжалось и после войны. В 1948 году именно чешские «мессеры» составили основу истребительной авиации юных израильских ВВС.

И наконец, ни с чем не сравнимы заслуги французов и чехов в производстве пожалуй самого ненавистного для красноармейцев самолета — знаменитой «рамы» . Двухкорпусные артиллерийские корректировщики «Фокке-Вульф-189» часами висели над советскими позициями, указывая артиллеристам, куда лучше целиться. Истребители и зенитчики считали делом чести сбить их, но получалось не часто. Хорошее оборонительное вооружение, большая высотность и потрясающая живучесть делали «раму» весьма непростой добычей. Настырные корректировщики удалось вычистить с неба лишь к последнему году войны.

Но вряд ли проклинающие их солдаты могли предположить, что из 894 выпущенных «рам» , с конвейера завода «Фокке-Вульф» в Бремене сошло лишь около двух сотен. Зато в Праге совместными усилиями компаний ЧКД и «Аэро» люфтваффе было передано 357 «рам» , а в Бордо стараниями фирмы SNCASO еще 393. Ну никак мужики не могли допустить, чтобы их сограждане и старшие немецкие братаны предназначенные для того же Ленинграда снаряды зазря расходовали!

Точно определить долю самолетов оккупированных стран в составе люфтваффе почти невозможно. Этому мешает, прежде всего, образцовая кооперация военных предприятий гитлеровского Евросоюза. В самом деле, куда следует отнести свыше тысячи немецких самолетов с французскими авиадвигателями? Воистину, они столь же интернациональны, как отличившийся в недавних ударах по Югославии британо-германо-итальянский истребитель «Торнадо» . Однако с учетом 9 тысяч самолетов австрийского производства, чешских «мессершмиттов» и «гот» , французских «юнкерсов» , французских и чешских «рам» , воздушная армада получается вряд ли меньше ленд-лизовской.

ПАТРИОТИЗМ МСЬЕ ПЕЖО

Еще круче, чем по части военно-воздушных сил, дружественная Европа помогала Рейху, обеспечивая его автотранспортом. Историки, обожествляющие военные поставки западных союзников, особо любят смаковать количество прибывших в СССР автомобилей и паровозов. Действительно, более 400 тысяч американских машин и 1966 локомотивов выглядят весьма солидно. Но только до тех пор, пока не узнаешь, что одна Франция имела к середине 1940 года 2,3 миллиона автомобилей, большая часть которых досталась Гитлеру вместе с 5 тысячами паровозов.

Много это или мало по сравнению с общим количеством автотранспорта в европейских вооруженных силах? На 22 июня 1941 года из 209 немецких дивизий 92 имели автомобили либо трофейные, либо «текущего французского производства» (Б.Мюллер-Гиллебранд «Сухопутная армия Германии 1933-1945 гг.» М.: Эксмо, 2002). Подобная формулировка не случайна — машины, произведенные на территориях Австрии и Чехии после их присоединения к Рейху считались уже полностью своими и к трофеям не причислялись.

На Восточном фронте в армии пользовались немалой популярностью французские грузовики повышенной проходимости фирм «Лаффли» , «Латиль» , «Гочкис» , «Белие» и «Бернар» . В тяжелых российских условиях их вездеходные качества оказались весьма кстати, и часть «Лаффли» , наряду с полугусеничными тягачами «Уник» , успешно переделали в бронетранспортеры.

Не раз получалось, что французских призывников везли на отечественных машинах, как это случилось с уже упоминавшимся Ги Сайером. Вспоминая подвиги на востоке, правнук наполеоновского ветерана особо подчеркивал, что ехал в бой на родном «Рено» . Иногда всерьез привязывались к импортным железным лошадкам и немцы. Например, гауптман 19-го моторизованного корпуса Вернер Этцольд настолько полюбил доставшийся ему под Дюнкерком «Лаффли» , что так и доехал на нем до самых московских окраин, где обоих разнесло одной бомбой.

Теперь посмотрим, как работала французская автопромышленность после оккупации. По данным уже упоминавшегося американского Управления экономической деятельностью за рубежом, она поставила Гитлеру свыше 20% выпущенных для военных нужд грузовых автомобилей. Германская статистика полностью подтверждает выводы американцев. Согласно фундаментальному труду Вернера Освальда «Полный каталог военных автомобилей и танков Германии 1900-1982 гг.» , в армии за годы войны использовалось чуть больше 350 тысяч грузовых автомобилей и автобусов. Большая часть их — 232512 машин — вышла из цехов с 1940 по 1944 год, после чего германские автозаводы тихо испустили дух (за январь-апрель 1945-го армия получила всего 5043 автомобиля и тягача всех типов). Данные Освальда подтверждает и Мюллер-Гиллебранд, писавший о наличии в вермахте к началу войны около 120 тысяч грузовиков.

Сравним эти цифры с работой французов. Мсье Рено изготовил для фюрера 25 тысяч 2,5-тонных грузовика моделей ANS и 4 тысячи 3,5-тонных ANN. Несколько меньшим оказался вклад мсье Пежо — всего 15 тысяч грузовичков. И наконец, третий автомобильный король Франции мсье Ситроен выпустил на радость вождю 6000 2-х тонных машин типа «23R» и 4700 4,5-тонных типа «45» . Проделав простейшие арифметические действия, получаем, что французские машины составляют 19% от общего грузового автопарка 1940-44 гг. выпуска, а поскольку американцы не включали в свою статистику 5970 автобусов, то и более 20%. Что и требовалось доказать.

А как с остальными 350 тысячами грузовиков и автобусов? Какова роль страдальцев от нацистского ига в производстве сотни с лишним тысяч тягачей для победоносного европейского воинства? Здесь особо отличились австрийские соплеменники Адольфа Алоизовича. Только «Штейров» и «Аустро-Даймеров» в армию гитлеровского Евросоюза поступило 4141 штука. Плюс еще 14 500 «Зауреров» , 13 300 «Фросс-Бюссингов» и 13 800 грузовых автомобилей, построенных по лицензии германской фирмы MAN. Еще на «Заурерс» построили пару тысяч тягачей, а компания «Греф-Штирт» (к известному российскому реформатору отношения не имеет) передала армии 170 автобусов.

В свою очередь «Прага» и «Шкодой» с «Татрой» порадовали фюрера примерно 5 тысячами грузовиков и почти 6 тысячами тягачей, не считая оказавшихся в венгерской и словацкой армиях. В ходе работы между чехами и австрийцами произошла ожесточенная схватка, которую паны швейки вдрызг проиграли. Драка случилась за право производить тягачи-вездеходы, предназначенные специально для покорения хоронящихся в лесах и болотах русских варваров.

Первыми гусеничный тягач с говорящим само за себя названием RSO (Raupenschlepper Ost — Восточный гусеничный вездеход) разработали по собственной инициативе конструкторы «Штейра» . Без приказа Берлина, чисто из сочувствия барахтающимся в грязи героям Восточного фронта, австрийские инженеры создали замечательную машину, составившую почти треть общего парка армейских тягачей. Более 7 тысяч австрийцы собрали сами, а остальные произвели по лицензии немецкие заводы. Для вермахта австрийская инициатива была неоценима. Большинство прочих тягачей, в отличие от 28 151 RSO были колесными или полугусеничными, то есть куда менее пригодными для проклятья всех агрессоров — российского бездорожья. Там, где они безнадежно вязли, «Штейеры» трудолюбиво преодолевали наши величественные лужи и гордые колдобины. Машины оказались столь выносливы и надежны, что и десятилетия спустя после войны переоборудованные в трелевочные тракторы, таскали деревья в советских леспромхозах.

Чехи сильно завидовали успеху «Штейра» и в качестве альтернативы попытались навязать берлинскому оборонному ведомству свой RSO на колесах большого диаметра. Однако машина оказалась куда хуже австрийской, поскольку жрала слишком много топлива и была чрезвычайно трудоемка в изготовлении. После выпуска 200 тягачей «Шкода» прекратила производство, признав свое поражение в национал-социалистическом соревновании.

Но главное не победа, а участие, и здесь обе стороны отличились на славу. Из примерно 500 тысяч грузовиков, автобусов и тягачей, выпущенных в Рейхе и на присоединенных территориях, австрийские заводы выпустили почти 56 тысяч, а чешские по неполным данным свыше 11 тысяч. Вместе с 54 700 французскими выходит почти четверть всего грузопассажирского автотранспорта гитлеровской евроармии. Если вспомнить о 40 067 поставленных за военные годы «Фордах» берлинской и кельнской сборки, доля негерманских машин доходит до трети.

И это без трофейных грузовиков, выпущенных западными соседями Германии до 1940 года! Подавляющее большинство их, наряду с гражданскими машинами, а также бельгийскими, голландскими, датскими, норвежскими и польскими грузовиками, досталось немцам, сделав евроамериканский вклад в повышение мобильности вермахта куда большим отечественного. Достаточно сказать, что за 1940-1942 гг. французский автопарк сократился в основном в пользу Гитлера с 2,3 миллионов до 400 тысяч машин, а из одной Бельгии немцы вывезли 350 тысяч автомобилей — почти столько же, сколько Советский Союз получил за четыре года из США!

Немцы не могли нарадоваться на своих французских партнеров, что впоследствии вышло тем боком. Например, Луи Рено столь ударно работал на единую Европу, что впоследствии даже подвергся репрессиям. Вернувшийся с американскими дивизиями де Голль национализировал его фирму, а самого босса отдал под суд, после чего тот от огорчения помер.

Куда хитрее оказался владелец другого французского автогиганта Рудольф Пежо. Работавший для немецких друзей не хуже Рено, мсье Пежо вовремя почуял, куда ветер дует. Узнав, что британские агенты собираются взорвать завод, он не заложил их гестапо, и 5 ноября 1943 года часть цехов взлетела на воздух. Впоследствии немцы смогли восстановить производство, но зато Пежо завоевал репутацию крутого патриота, благодаря чему сохранил фирму, и поныне принадлежащую его наследникам.

Само собой, сейчас европейцы стараются не вспоминать о своих трудовых подвигах, а напротив, утверждают, что злобные немцы заставляли клепать им технику под угрозой отправки в газовую камеру. Да вот только все эти сказки без труда опровергаются фактами инициативных разработок типа тех же вездеходов RSO. Немало интересного рассказывают об атмосфере на предприятиях оккупированных стран и немецкие партнеры.

Как работали на Гитлера чехи, вы уже знаете, а вот свидетельство весьма осведомленного по роду службы автора насчет французов. «Промышленность и экономика продолжали ритмично работать, на предприятиях Рено в Булонь-Билланкуре с конвейера бесперебойно сходили грузовики для вермахта, — свидетельствует помощник главы германской военной разведки адмирала Канариса Отто Райле. — И на множестве других предприятий французы без всякого принуждения производили в больших объемах и без рекламаций продукцию для нашей военной промышленности» . («Тайная война. Секретные операции абвера на Западе и Востоке (1921-1945)» . М.: «Центрполиграф» , 2002 г.).

Конечно, нельзя сказать, что все шло абсолютно гладко. И коммунисты, повинуясь приказам из Москвы, и агенты британского Управления специальных операций по заданию Лондона, и отдельные лихие ребята, действовавшие самостоятельно, чего-то регулярно портили, а то и взрывали. Но их героические усилия мало что решали. Подавляющее большинство мсье, панов и прочих херров трудились на единую Европу и любимого фюрера добровольно и с песнями.

В израильской газете "Вести" вышел сенсационный материал о 150 тыс. еврейских солдат и офицеров, воевавших в составе гитлеровской армии.

Термином "мишлинге" в рейхе называли людей, родившихся от смешанных браков арийцев с не арийцами. Расовые законы 1935 г. различали "мишлинге" первой степени (один из родителей - еврей) и второй степени (бабушка или дедушка - евреи). Несмотря на юридическую "подпорченность" людей с еврейскими генами и невзирая на трескучую пропаганду, десятки тысяч "мишлинге" преспокойно жили при нацистах. Они обычным порядком призывались в вермахт, люфтваффе и кригсмарине, становясь не только солдатами, но и частью генералитета на уровне командующих полками, дивизиями и армиями.

Сотни "мишлинге" были награждены за храбрость Железными крестами. Двадцать солдат и офицеров еврейского происхождения были удостоены высшей военной награды Третьего рейха - Рыцарского креста. Впрочем, многие ветераны вермахта жаловались, что начальство неохотно представляло к орденам и тянуло с продвижением в чине, памятуя об их еврейских предках.

Адольф Ротфельд, руководитель львовского юдендрата, тоже сотрудничал с Гестапо. А офицер немецкой(!) полиции безопасности того же Львова Макс Голигер, получил повышение по службе за свою изощренную жестокость. Еврейская полиция "дистрикта Галиция" - "Юдише орднунг Лемберг" - "еврейский порядок Львова" была сформирована из молодых и крепких евреев, бывших скаутов. Они носили форму полицаев с кокардами на фуражках, на которых было написано ЮОЛ, именно им, называющим себя "хаверами», эсэсовцы поручали устраивать массовые истязания советских военнопленных в концлагерях и потом сами же удивлялись той жестокости, с которой молодые евреи относились к пленным солдатам. И это только один Львов...

Авиация гитлеровской Германии разрушила сколько советских городов и деревень, сколько мирных людей было убито осколками авиабомб? Много, очень иного... Это мы помним, но наверное забыли о том что руководил этими "асами" потенциальный репатриант в Израиль Эрхард Мильх. Еврей-фельдмаршал, получивший звание почетного арийца из рук Гитлера.

Долгое время нацистская пресса помещала фотографию голубоглазого блондина в каске. Под снимком значилось: "Идеальный немецкий солдат". Этим арийским идеалом был боец вермахта Вернер Голдберг (с папой-евреем).

Майор вермахта Роберт Борхардт получил Рыцарский крест за танковый прорыв советского фронта в августе 1941 г. Затем он был направлен в Африканский корпус Роммеля. Под Эль-Аламейном попал в плен к англичанам. В 1944 г. ему разрешили приехать в Англию для воссоединения с отцом-евреем. В 1946 г. Борхардт вернулся в Германию, заявив своему еврейскому папе: "Кто-то же должен отстраивать нашу страну". В 1983 г. незадолго до смерти он рассказывал немецким школьникам: "Многие евреи и полуевреи, воевавшие за Германию во Вторую мировую, считали, что они должны честно защищать свой фатерланд, служа в армии".

Полковник Вальтер Холландер, чья мать была еврейкой, получил личную грамоту Гитлера, в которой фюрер удостоверял арийство этого галахического еврея (Галаха - традиционное еврейское законодательство, в соответствии с которым евреем считается рожденный от матери еврейки). Такие же удостоверения о "немецкой крови" были подписаны Гитлером для десятков высокопоставленных офицеров еврейского происхождения.

В годы войны Холландер был награжден Железными крестами обеих степеней и редким знаком отличия - Золотым Немецким крестом. В 1943 г. он получил Рыцарский крест, когда его противотанковая бригада в одном бою уничтожила 21 советский танк на Курской дуге.

Когда ему дали отпуск, он поехал в рейх через Варшаву. Именно там он был шокирован видом уничтожаемого еврейского гетто. На фронт Холландер вернулся сломленным. Кадровики вписали в его личное дело: "слишком независим и малоуправляем", зарубив его повышение до генеральского чина.



Кем же были "мишлинге" вермахта: жертвами антисемитских преследований или сообщниками палачей?



Жизнь часто ставила их в абсурдные ситуации. Один солдат с Железным крестом на груди приехал с фронта в концлагерь Заксенхаузен, чтобы... проведать там своего отца-еврея. Офицер СС был шокирован этим гостем: "Если бы не награда на твоем мундире, ты бы у меня быстро оказался там, где твой отец".

А вот история 76-летнего жителя ФРГ, стопроцентного еврея. В 1940 г. ему удалось бежать из оккупированной Франции по поддельным документам. Под новым немецким именем его призвали в "Ваффен-СС" - отборные боевые части. "Если я служил в немецкой армии, а моя мать погибла в Освенциме, то кто я - жертва или один из преследователей? - часто спрашивает он себя. - Немцы, испытывающие вину за содеянное, не хотят слышать о нас. Еврейская община также отворачивается от таких, как я. Ведь наши истории противоречат всему, что привыкли считать Холокостом".

В 1940 г. всем офицерам, имевшим двух еврейских дедушек или бабушек, было приказано покинуть военную службу. Те, кто был запятнан еврейством только со стороны одного из дедушек, могли остаться в армии на рядовых должностях.

Но реальность была иной: эти приказы не выполнялись. Поэтому их безрезультатно повторяли раз в год. Частыми были случаи, когда немецкие солдаты, движимые законами "фронтового братства", скрывали "своих евреев", не выдавая их партийным и карательным органам.

Известно 1200 примеров службы "мишлинге" в вермахте - солдат и офицеров с ближайшими еврейскими предками. У тысячи из этих фронтовиков были уничтожены 2300 еврейских родственников - племянники, тети, дяди, дедушки, бабушки, матери и отцы.

В январе 1944 г. кадровый отдел вермахта подготовил секретный список 77 высокопоставленных офицеров и генералов, "смешанных с еврейской расой или женатых на еврейках". Все 77 имели личные удостоверения Гитлера о "немецкой крови". Среди перечисленных в списке - 23 полковника, 5 генерал-майоров, 8 генерал-лейтенантов и два полных генерала.



Кстати, кто то из вождей рейха, кажется Гимлер, когда ему доносили, что его подчинённый, которого он ценил, мягко говоря, не вполне немец, а то и вовсе – страшно подумать – затаившийся еврей, резко обрывал: «Никто лучше меня в Рейхе не знает, кто немец, а кто жид!» Судя по всему, эта фраза была расхожей в высших кругах Рейха.



Этот список могла бы дополнить одна из зловещих фигур нацистского режима - Рейнхард Гейдрих.



Любимец фюрера и глава РСХА, контролировавший гестапо, криминальную полицию, разведку и контрразведку. Всю свою жизнь (к счастью, недолгую) он боролся со слухами о еврейском происхождении.

Гейдрих родился в 1904 г. в Лейпциге в семье директора консерватории. Семейная история гласит, что его бабушка вышла замуж за еврея вскоре после рождения отца будущего шефа РСХА. В детстве старшие мальчишки били Рейнхарда, обзывая его евреем.

Именно Гейдрих провел в январе 1942 г. Ванзейскую конференцию для обсуждения "окончательного решения еврейского вопроса". В его докладе говорилось, что внуки еврея рассматриваются как немцы и не подлежат репрессиям. Говорят, что однажды, вернувшись ночью домой вдребезги пьяным, он включил свет, увидел свое изображение в зеркале и дважды выстрелил в него из пистолета со словами: "Мерзкий еврей!"

Классическим примером "скрытого еврея" в элите Третьего рейха можно считать фельдмаршала авиации Эрхарда Мильха. Его отцом был еврей-фармацевт.

Из-за еврейского происхождения его не приняли в кайзеровские военные училища, но начавшаяся Первая мировая война открыла ему доступ в авиацию. Мильх попал в дивизию знаменитого Рихтгоффена, познакомился с молодым Герингом и отличился при штабе, хотя сам на аэропланах не летал. В 1929 г. он стал генеральным директором "Люфтганзы" - национального авиаперевозчика. Ветер уже дул в сторону нацистов, и Мильх бесплатно предоставлял самолеты для лидеров НСДАП.

Эта услуга не забывается. Придя к власти, нацисты заявляют, что мать Мильха не вела половую жизнь со своим мужем-евреем, а истинный отец Эрхарда - барон фон Бир. Геринг долго смеялся по этому поводу: "Да, мы сделали Мильха ублюдком, но ублюдком аристократическим". Еще один афоризм Геринга по поводу Мильха: "В своем штабе я сам буду решать, кто у меня еврей, а кто нет!"

После войны Мильх девять лет отсидел в тюрьме. Затем до 80-летнего возраста работал консультантом концернов "Фиат" и "Тиссен".

Абсолютное большинство ветеранов вермахта говорят, что, идя в армию, они не считали себя евреями. Эти солдаты старались своей храбростью опровергнуть нацистскую расовую болтовню. Гитлеровские солдаты тройным рвением на фронте доказывали, что еврейские предки не мешают им быть хорошими немецкими патриотами и стойкими воинами.©

В полку и в дивизии в это время шла лихорадочная работа. Было принято решение внезапным ударом силами двух полков захватить деревню Марьино. В дивизии торопились. Немцы ничего не знают о нашем продвижении. Взять сходу Марьино и отрезать немцам дорогу от Эммауса и Городни. Для захвата деревни подвели четыре батальона по две сотни солдат. В стрелковые роты придали пулеметные расчеты станковых пулеметов «Максим».
Ночью в деревню Игнатово, где мы стояли, явился комбат. С ним пришла рота сменщиков из другой дивизии. Он показал мне по карте маршрут движения и велел вести роту на опушку леса, что напротив Марьино (Тверская обл ).
Вернувшись по дороге несколько назад, мы сошли в снег и стали подниматься к лесу.
— Войдём в лес, приказано не курить!
Пройдя лес, я на опушке положил своих солдат.
— Не забудьте о куреве! Деревня на бугре! Оттуда всё видно!
Вскоре на опушку леса телефонисты размотали связь. Было уже темно. Пришёл наш комбат и мы, командиры рот и взводов, пошли вместе с ним по открытому снежному полю, уходящему вниз, выбирать исходную позицию.
Мы подошли под обрыв, а впереди на бугре стояла деревня. Её очертания смутно проглядывали сквозь заснеженные кусты. Видна была только церковь на правом конце деревни. Её темный контур слабо обрисовывался на тёмном ночном фоне неба.
— Твоя пятая рота рассредоточится здесь, в кустах! — сказал комбат.
— А ты, Татаринов, со своей займёшь позицию правее, со стыком на фланге пятой. Дальше, в открытом поле, будут стоять станковые пулемёты. Они в атаку не пойдут. Они будут с места поддерживать вас пулемётным огнём. За ними, правее, будет наступать соседний батальон. После того, как вы ворветесь в деревню, слева охватом, на деревню пойдет соседний полк.
Мы обошли свои участки, уточнили границы рот и вернулись обратно. Не доходя до леса, в низине нас ожидали штабные полка.
Всё, как на войне! — подумал я. Сам командир полка Карамушко вышел на рекогносцировку. Около него стояли штабные, собрались комбаты, подошли и мы, командиры рот и взводов.
Командир полка ещё раз уточнил задачу, отдал короткий, в двух словах, боевой приказ и в заключение сказал: — Имейте в виду! Это наше генеральное наступление! Сейчас разведёте своих солдат по местам! Займёте исходное положение! С рассветом атака! Сигнал для наступления, — два выстрела из пушки с нашей стороны!
— В роты дадут связь. При выходе на исходную, доложите свою готовность! Надеюсь всё понятно? Действуйте! Все по своим местам!
Командир полка дошёл до леса, сел в ковровые саночки и укатил восвояси. Комбаты заметались и тоже пропали, исчезли куда-то в ночную мглу.
Мы, ротные и взводные, остались одни. Мы стали расходиться, нам нужно было идти за своими солдатами. На опушке лежали наши солдаты.
Я поднял роту, и мы стали спускаться к исходной позиции по протоптанным нами в снегу следам. Я отдал боевой приказ, развёл солдат, как мне было приказано и положил их в снег. До рассвета оставалось ещё много времени. Ночь была тихая, тёмная и довольно тёплая.
Я снял с рук меховые варежки и лёг на спину. Рукам было не холодно. Рядом, около небольшого развесистого дерева [берёзы] лежали ординарец и телефонист.
Ординарец, перевалившись через спину, продвинулся ближе ко мне и торопливо зашептал:
— У майора под шубой на тонком ремешке висел фотоаппарат.
— Старшина его срезал, майор даже не заметил!
— Может, возьмете вы? Он мне совсем ни к чему!
— Ранят, пожалуй, а тут с аппаратом мыкайся!
— Всё равно, кроме вас никто снимать не умеет.
И ординарец протянул мне блестящий футляр фотоаппарата.
Я посмотрел на него и спросил: — «Почему аппарат не отправили вместе с портфелем? Майор на допросе скажет и полковые потом загрызут меня. Они любят, когда трофеи преподносятся им лично. Скажут, в фонд обороны, голодающим детям в блокадный Ленинград».
— Ладно! — сказал я, — Завтра отдам комбату.
Я лежал на снегу и думал о жизни... О какой, собственно, жизни можно было думать в свои двадцать лет? Я вспомнил своё детство, школьные годы, учебу в училище и начало войны. Вот и вся жизнь!
Я лежал на снегу, на спине, и напевал знакомый мотив: — «Любимый город может спать спокойно…».
Время тянулось медленно. До рассвета ещё далеко. Солдаты лежат слева и справа в кустах. Я вижу , как они изредка поднимают головы.
Не все солдаты одеты в маскхалаты. Их выдали только офицерам, телефонистам, пулеметчикам и по десятку на взвод. Те, кто был без халатов, выглядывать опасались. Деревня от нас совсем близко. Тёмные силуэты изб и очертания высокой церкви видны через кусты. Немцы в деревне спят. Часовых между темных силуэтов домов не различишь.

И вот тихо и медленно, едва различимо по небу и снежному полю поползла светлая полоса. Я ещё раз связался по телефону с комбатом, он подтвердил мне сигнал начала атаки.
— Два выстрела из пушки! Увидишь два разрыва шрапнели над деревней, и сразу поднимай своих людей!
Все ждали рассвета и начала атаки, каждый по-своему. Но сигнала к наступлению не было.
Прошло ещё некоторое время. Снежное поле постепенно светлело. Серая дымка над деревней рассеялась. Между домами забегали немцы. Они как-то вдруг всполошились, замахали руками и стали кричать. До нас долетали их чистые гласные: — «Ля, ля, ля!».
Я взглянул левее деревни на снежную линию горизонта. Почему я взглянул туда, сказать не могу. Вершина снежной высоты поднималась над деревней, а вниз по дороге с этой высоты, в направлении деревни, медленно двигались какие-то чёрные точки. Вот они сползли к деревне, и их можно было уже различить. Нарастающий гул моторов был слышен издалека.
Немцы на гусеничных тягачах тащили зенитные орудия в деревню.
— Один, два, четыре! — считаю я. Вот ещё четыре и четыре выползают из-за края вершины. В цепи наших солдат появилось движение. Солдаты, подняв головы, смотрели на зенитки.
Первые тягачи уже вползали в деревню, а по дороге на ухабах ещё ворчали моторы и пускали черные клубы дыма за собой.
Первая батарея выползла между домов. Тягачи отцепили, орудия развернули, и все застыли на месте. Остальные надрывно ревели моторами и, не торопясь, растекались по деревне.
— Вызывай батальон! — крикнул я телефонисту.
Телефонист, вытаращив глаза, лихорадочно закрутил ручкой, он начал стучать по клапану трубки, но телефон не отвечал.
— Ни одного выстрела с немецкой стороны! Кто мог перебить провод?
— Крути, не переставая! — приказал я ему.
Там, на другом конце провода кто-то упорно молчал. Никто не хотел брать на себя ответственность и дать приказ ротам отойти .
Немцы не торопились. Они всё делали по науке. Приводили к бою зенитные батареи. Они хотели сразу и наверняка ударить по лежащей в снегу нашей пехоте. Тем более, что мы лежали и не шевелились.
Сигнала на атаку не было. Приказа на отход не последовало. Немцы, видно, удивились на наше упорство и бестолковость. Лежат, как идиоты, и ждут, пока их расстреляют в упор! Наконец, у них лопнуло терпение.
Зенитка, — это не полевое орудие, которое после каждого выстрела нужно снова заряжать. Зенитка автоматически выбрасывает целую кассету снарядов. Она может стрелять одиночными, парными и короткими очередями. Из ствола зенитки от одного нажатия педали вылетают сразу один раскаленный трассирующий, а другой — фугасный снаряд. По каждому живому солдату, попавшему в оптический прицел, немцы стали пускать их сразу по два, для верности. Один трассирующий, раскаленный, а другой невидимый, фугасный. Они сначала стали бить по бегущим. Бегущий делал два-три шага, и его разрывало зарядом на куски.
Сначала побежали телефонисты, под видом исправления обрыва на проводе. Потом не выдержали паникеры и слабые духом стрелки. Над снегом от них полетели кровавые клочья и обрывки шинелей, куски алого мяса, оторванные кисти рук, оголенные челюсти и сгустки кишок. Тех, кто не выдержал, кто срывался с места, снаряд догонял на третьем шагу. Человека ловили в оптический прицел, и он тут же, через секунду исчезал с лица земли. Взвод Черняева однажды побежал под обстрелом. Они знали, чем потом обернулось это. Мои солдаты лежали, посматривали на меня, на немецкие зенитки и разорванные трупы бежавших.
Ординарец отполз несколько в сторону, он хотел посмотреть, что там делается на краю кустов. Но любопытство сгубило его. Вот он вдруг встревожился, перевернулся на месте и в два прыжка оказался около меня. И не успел он коснуться земли, как его двумя снарядами ударило в спину. Его разорвало пополам. В лицо мне брызнуло кишками.
Зачем он поднялся и бросился ко мне?
— Товарищ лейтенант! Там… — успел он выкрикнуть перед смертью.
Красным веером окрасился около меня снег. Жизнь его оборвалась мгновенно.
Появились раненые солдаты. Они ползли, оставляя за собой кровавый след на снегу. В оптический прицел они были хорошо видны. Очередной двойной выстрел добивал их на пути.
Лежавший рядом телефонист вытаращил на меня глаза. Я велел ему лежать, а он меня не послушал. Я лежал под деревом и смотрел по сторонам, что творилось кругом. Я лежал и не двигался.
Телефонист был убит при попытке подняться на ноги. Снаряд ударил ему в голову и разломил череп надвое, подкинул кверху его железную каску, и обезглавленное тело глухо ударилось в снег. Откуда-то сверху прилетел рукав с голой кистью. [Она, как] Варежка, как у детей, болталась на шнурке. Пальцы шевельнулись. Оторванная рука была ещё жива.
Все, кто пытался бежать или в панике рвануться с места, попадали в оптический прицел. Я смотрел на зенитки, на падающих в агонии солдат, на пулемётчиков, которые за своими «Максимами» уткнулись в снег. Пулемётчики лежали и не шевелились.
На какое-то мгновение стрельба прекратилась. Теперь по открытому снежному полю никто не бежал. Немцы шарили окулярами по полю, пытаясь выхватить из фона снежных сугробов очередную жертву.
И вот новый удар разбил ствол и щит станкового пулемета, обмотанного марлей и куском простыни. Приникшие к снегу, тела пулемётчиков приподнялись и откинулись мертвыми в сторону.
Взвод младшего лейтенанта Черняева лежал в кустах левее меня. Вдруг солдаты зашевелились, и я увидел перед ними немцев с автоматами в руках. Они незаметно спустились с обрыва и шли по кустам туда, где лежали солдаты Черняева. Вот что хотел мне сообщить ординарец.
Выскочить из кустов на открытое поле было немыслимо. По кустам немцы вели беглый огонь из зениток. Но огонь их был не прицельным, и большинство солдат пока были живы. Но вот град снарядов заскользил по самому снегу. В кустах у Черняева появились убитые и раненые. Я увидел, как несколько уцелевших солдат поднялись на ноги и подняли руки кверху.
Из оружия я имел при себе только один пистолет. Автомат ординарца куда-то отбросило. Стрелять из пистолета по немцам было бесполезно.
Я достал пистолет, хотел даже прицелиться, но раздумал и положил его за пазуху. Немцы шли вдоль кустов в моём направлении.
Шли, не торопясь, и часто останавливались. Они поддевали сапогами лежащего, нагибались и рассматривали убитых солдат. Потом снова шли и опять останавливались, собирались кучей вокруг лежащего в снегу. Обступали его со всех сторон, начинали галдеть и подымали на ноги раненого.
Мне нужно было что-то срочно предпринять. Медлить было нельзя. Немцы с каждым шагом всё ближе приближались ко мне. И я, не выпуская створа ветвистого дерева, покрытого пушистым белым налётом инея, стал пятиться задом по снежному полю. Я полз, не останавливаясь, не делая передышки, посматривая на ствол дерева и зенитки, прикрытые белыми ветвями. И в то же время я не спускал глаз с немцев, которые шли по кустам.
Если бы немцы оторвали свои взгляды от лежавших на снегу раненых и убитых солдат, то они бы сразу же заметили меня. Но немцы были заняты своим кровавым делом. Они смотрели себе под ноги, переходили с места на место, что-то извлекали из солдатских карманов, добивали раненых и фотографировали тела убитых. Взгляд немцев был прикован к кровавой тропе, и это позволило мне отползти от них на приличное расстояние. Но в первый момент они были от меня в шагах двадцати.
Я полз по глубокому снегу, не как солдат, по-пластунски, головой вперёд, а пятился задом как рак, интенсивно работая руками и ногами и всё это время смотрел на дерево, и старался не уйти из его створа в сторону.
Я выбился из сил. Было трудно дышать. Я вытирал глаза рукавом и тут же снова обливался потом.
— Это тебе не по-пластунски ползать, — подумал я.
От кустов до леса было километра три . Снежное поле всё время поднимается в гору. Я твёрдо знал, что отползая по снегу задом таким нелепым и неестественным образом, я не выйду из створа пушистого дерева.
Если немцы, идущие вдоль кустов, остановятся и пристально глянут в мою сторону, я могу затаиться в снегу. Мне видно дерево, зенитку и всю группу немцев.
Вот параллельно моему направлению метрах в двадцати в стороне идет кровавый след на снегу. Вдавленный снег с кровавыми полосами.
Примятая борозда местами чистая, а местами с большими кровавыми подтеками. Кто-то раньше меня здесь прополз. Здесь раненый отдыхал, под ним [собиралась] лужа крови, здесь он с усилием полз, — размытые полосы крови.
Но вот он и сам лежит в конце борозды. Я подползаю к лежащему, он в окровавленном маскхалате. Вглядываюсь в бледное, землистого цвета лицо и невольно вздрагиваю. Это командир 4-й роты Татаринов.
Он откинулся на спину. Рот у него открыт. Глаза неподвижно уставились в небо. В небе не увидишь родную Сибирь. Капюшон маскхалата был откинут. Он лежал без шапки, и волосы его чуть шевелились на ветру. И это меня в первый момент обмануло. Мне даже показалось, что он ещё жив, просто лежит, отдыхает и копит силы. Я повернул в его сторону и хотел, было, ползти к нему. Но, взглянув в лицо, я увидел. У меня при выдохе изо рта вырывался белый пар. А он лежал с открытым ртом без всякой струйки выдоха на морозе. А должен был часто и тяжело дышать.
Что-то мелькнуло сбоку в глазах. Я обернулся. Смотрю, — с правого фланга из снега выскочили вдруг человек двадцать солдат, выскочили и врассыпную бросились бежать в разные стороны. И в тот же миг по ним ударили из всех зениток. Что заставило их вскочить и бежать по глубокому снегу в открытое поле? Немцев с автоматами с той стороны не было видно. Эти вспорхнули, как стая воробушков и попадали в снег. От них полетели только клочья шинелей.
Вот ещё и ещё мелкие группы соседнего батальона, поддавшись порыву, разлетелись на куски. Ни один не ушёл с открытого поля.
Смерть хватала их сразу мертвой хваткой. Одни исчезали сразу, разлетевшись на куски , другие оставались лежать неподвижно. Они делали последние вдохи и угасали, теряя сознание. Кошмарное кровавое побоище было в разгаре. Оно не для одной сотни солдат навсегда остановило время. Наступила зловещая тишина.
Я лежал в снегу, тяжело дышал, зная, что мне нужно ещё ползти. Но передо мной неожиданно выросла во весь рост идущая по глубокому снегу, фигура солдата. Пожилой солдат был без маскхалата, без винтовки, в серой шинели. Он медленно, не торопясь, как бы показывая, что он заколдован от зениток, шёл, размахивая руками, и потрясая в воздухе кулаком. Он останавливался, выкрикивал ругательства. На лице у него было остервенение и возмущение всему тому, что ему пришлось пережить и увидеть на белом снегу.
Он то и дело останавливался, опускался на колени, подымал руки к небу и неистово стонал.
Немцы, вероятно, наблюдали за ним. Они развлекались необычным представлением. Они видели перед собой человека, презревшего зенитные снаряды и смерть. Они не стреляли в него.
Кругом всё живое давно было мёртвым. Всё, что шевелилось и двигалось, мгновенно расстреливалось . А этот шёл и только он один, забавляя их, двигался во весь рост по снежному полю. Немцы, видно, хотели оставить его, как свидетеля, чтобы он поведал нашим в тылу.
Когда солдат поравнялся со мной, он остановился и с сожалением посмотрел на меня. Сделав движение рукой в сторону леса, он как бы приглашал меня встать и пойти вместе с ним, потом он обернулся в сторону немцев и погрозил им кулаком. Его невидящие глаза остановились на мне. Он стоял, не шевелился и о чём-то думал. Потом он отвернулся от меня, сплюнул на снег и пошёл дальше к лесу. Его костлявая, в замусоленной солдатской шинели фигура, как бы нехотя, переступала по глубокому снегу.
Но вот он остановился, вспомнил о чём-то, резко повернул голову в мою сторону и пальцем показал мне на лежащего Татаринова.
Я понял двояко. Или меня здесь на снегу ждёт такая же участь, или он солдат из роты Татаринова.
Его сухопарая, сгорбленная фигура ещё долго маячила над снежной равниной. Я посмотрел ему вслед и совсем забыл о немцах. Но вот солдат дошёл до опушки леса и скрылся в лесу. Туда, как к заветной цели, никто из бегущих от смерти пока не дополз и не дошёл. Четыре сотни солдат нашего полка оставили после себя кровавое месиво .
Вот, как случается на войне. Вот, какой ценой люди платили за нашу русскую землю .
Снежное поле, по которому я полз, всё время поднималось в сторону леса. Все, кто полз, лежал и бежал видны были теперь, как на ладони. Если бы не дерево, которое закрывало меня от зениток, я бы остался с солдатами лежать на этом кровавом поле.
Я огляделся и снова пополз. И вот дерево стало как-то стремительно уходить вместе с полем в низину. Немецкие зенитки уже маячили на кончиках белых веток .
Я повернул голову к лесу и увидел перед собой небольшой бугорок. За ним, вспомнил я, начиналась та самая лощина, в которой мы ночью получали боевой приказ.
Расстояние до зениток было приличное . Может, они перестали в оптику смотреть. Я прополз ещё метров десять, взглянул на снежную складку, что была впереди и решил броском перебежать через неё. Там, в лощине, можно будет снова отдышаться.
Развернувшись на месте, я уплотнил коленками снег для ног, подогнул под себя колени, сжался в комок, вздохнул несколько раз глубоко, собрал последние силы и бросился через бугор.
Не успел я сделать и трёх шагов по глубокому податливому снегу, как почувствовал тупой удар сзади по голове. Меня как будто кто-то сзади ударил поленом. Удар пришёлся с правой стороны головы.
Снаряд рванул капюшон с головы. Я видел, как раскалённый, он пролетел мимо меня. От удара я завертелся на месте, перелетел через голову и скатился в лощину. В этот миг я стал терять сознание.
Боли от удара не было. Я смотрел кругом и ничего не видел. Передо мной ни белого снега, ни тёмного леса. Где-то в глубине сознания вспыхнул яркий, как солнце огонь. Вот он, розово-красный, потом красно-желтый и, наконец, зеленый.
Чувство пространства и времени оборвалось. Через некоторое время я почувствовал, что сижу на снегу. Что же произошло? Сколько времени прошло с момента удара? Небо уже темнело.
В тот момент, когда я летел через сугроб, между ног у меня пролетел второй снаряд. Он разорвал маскхалат в неприличном месте, но живого тела, к счастью, не задел. Был бы я хорош, если он на пару сантиметров взял повыше.
Я осмотрелся кругом. В лощине никого. Скинул варежку, она завертелась на шнурке. Сунул руку под шапку и ощупал ухо. Взглянул на ладонь, и она окрасилась всеми цветами радуги. Это не кровь, подумал я. Если ладонь цветная, то кровь должна быть чёрная. Ещё раз пошарив за ухом, я встал и, пошатываясь, пошёл к лесу. Поглядев назад, я не увидел за снежным бугром ни деревни, ни кустов, ни немецких зениток.
Планшет с картой и пистолет были на месте. За пазухой на груди, под рубахой маскхалата, на тонком ремешке болтался фотоаппарат немецкого майора. Я сдернул его с шеи и запустил в сугроб. Я не хотел его нести на себе, сдавать полковым, слышать от них упреки и оправдываться перед ними. Всё прошлое как-то оборвалось.
Вытерев ладонью потное лицо, я направился к лесу, хватаясь за торчащие из снега кусты. Путь от деревни был короткий. Считай два, три километра, а ползти пришлось почти целый день.
Вечерние сумерки опускались над лесом. На опушке леса никого, ни живого, ни мертвого. Куда же все исчезли? Где наш доблестный комбат? Куда девались все?
Я сел под развесистой елью, подмял под собой рыхлый снег, а ноги мои продолжали как-то странно двигаться. Они сгибались и разгибались помимо моей воли. Я хватал их руками, пытался остановить.
Я откинулся на спину и так лежал, пока они не успокоились. Я хотел, было, встать, но не было сил . Что-то вроде обмякших конечностей почувствовал вместо ног.
Почему на опушке леса нет никого? Ни людей, ни следов, ни голосов и даже звуков. Снежное поле, кусты, зенитки между домов и колокольня церкви были отсюда видны. Там, в снежном поле на снегу могли остаться раненые . Их можно вынести в наступившей темноте. Но кто за ними пойдёт? Кто захочет рисковать своей жизнью? У кого хватит храбрости шагнуть по снежному полю вперёд?
Санитары в санвзводе и в санроте в основном крючконосые. Этих под автоматом за ранеными не пропрёшь! Чего таить! Это любой солдат подтвердит. Вся эта братия с вывернутыми губами, прибывая на фронт, в стрелковые роты не попадала. Один, — дамский сапожник, другой, — бывший портной, третий, — Ёся парикмахер. А те, кто специальной профессии не имели, — по колиту и гастриту в животе зачислялись братьями милосердия в санвзвода и похоронные команды. И все они..., так сказать, воевали! Хоть бы одного, для смеха, прислали в стрелковую роту! {"Ванька-ротный" Александр Шумилин}

12 января 1943 года войска Красной Армии начали масштабную наступательную операцию под кодовым названием «Искра». В операции принимали участие войска Ленинградского и Волховского фронтов. Целью наступления были разгром мгинской и синявинской группировок противника и снятие блокады Ленинграда.

Несмотря на ожесточенное сопротивление гитлеровских войск, наступление РККА развивалось достаточно успешно. К вечеру 15 января 1943 года войска двух фронтов вышли с разных сторон к Рабочему поселку №5. Теперь их разделяла полоса местности шириной всего около километра. На этом узком перешейке немцы дрались буквально за каждую пядь земли, постоянно огрызаясь контратаками.

Среди прочих наших частей здесь сражалась 136-я стрелковая дивизия генерал-майора Н.П. Симоняка с приданным ей батальоном легких танков Т-60. Этот танк был подвижной, слабо бронированной машиной, весившей около 7 тонн и вооруженной 20-мм скорострельной пушкой ШВАК. Орудие это изначально было авиационным. Его снаряды имели высокую начальную скорость и неплохо могли бороться с легко бронированной техникой противника. Средние танки Pz III и, тем более, Pz IV пробивались только в борта и на малых дистанциях. Тяжелая техника для Т-60 была практически неуязвимой. Однако 16 (по другим данным – 18) января в полосе действий 136-й дивизии произошел уникальный бой, в котором Т-60 смог одержать верх над двумя танками «Тигр».

В начале 1943 года эта немецкая машина еще сохраняла за собой звание самого мощного танка в мире. Далеко не каждое орудие могло справиться с его 100-мм лобовой броней. А вот пушка «Тигра», разработанная на базе знаменитой 88-мм зенитки 8,8 cm FlaK 18/36/37, обеспечивала почти гарантированное пробитие любого советского танка на дистанции около 1000 метров.

Казалось бы, «весовые категории» Т-60 и «Тигра» совершенно несопоставимы. Но у нашего легкого танка было одно преимущество, которое и было с блеском использовано экипажем, – его маневренность.

Командиром танка Т-60 был старший лейтенант Дмитрий Осатюк. За рычагами сидел старшина Иван Макаренков. В его руках машина буквально «танцевала» на поле боя. Высочайший класс механика-водителя был необходимым условием живучести советской железной «блохи».

Советская пехота наступала на Рабочий поселок №5. Осатюк, вырвавшийся на своем танке вперед, обнаружил, что во фланг нашим частям идут два гитлеровских «Тигра». Зная, что на опушке леса неподалеку заняли позиции артиллеристы, старший лейтенант приказал Макаренков отвлечь противника на себя. Т-60 сорвался с места. Немцы заметили его только тогда, когда машина была уже рядом. Осатюк дал очередь из пушки, целясь по смотровым приборам. Он не рассчитывал нанести серьезного урона — надо было просто ослепить, оглушить вражеских танкистов. Бронированная «шкура» переднего «Тигра» брызнула снопами искр. Макаренко резко развернул танк, уходя из зоны досягаемости вражеского орудия. И снова 20-мм снаряды хлестнули по врагу. «Тигр» начал поворачивать башню в сторону назойливой советской «букашки». Т-60, выписывая замысловатые петли, ускользал с линии огня, сбивал с толку вражеских наводчиков. Вначале один, а затем и второй танк гитлеровцев увлеклись охотой на машину Осатюка. Т-60 постоянно маячил на пределе их видимости, стегая немецкие машины очередями. Ни одного опасного попадания «Тигры», конечно, не получили. Но советский танк был как назойливая муха, которую так хотелось прихлопнуть!

Вензеля смертельного танца вели противника все ближе к позициям советских пушек. Перед самой опушкой Т-60 резко свернул. «Тигр» развернулся следом за ним, подставляя борта уже прицелившимся артиллеристам. Бронебойный снаряд пробил моторное отделение. «Тигр» вспыхнул. Еще через несколько минут второй вражеский танк также оказался в зоне досягаемости артиллерийского огня. Ему попали в башню и разбили ходовую часть.

За этим удивительным боем наблюдало командование танковой бригады. Благодаря этому он не превратился во фронтовую легенду, а был официально зафиксирован и подтвержден. Дмитрий Осатюк и Иван Макаренков были представлены к званию Героя Советского Союза. А их «танец с «Тиграми» стал своего рода вершиной боевого пути легкого танка Т-60. ©