Малоизвестные факты Первой мировой.

БЫСТРОХОДНЫЙ ЛИНКОР (ОБЩАЯ ОЦЕНКА ПРОЕКТА)

Итак, что же представляли собой самые мощные корабли Российского Императорского флота? Внимательный читатель уже успел обратить внимание на то, что в настоящей работе в отношении «Измайлов» практически ни разу не была употреблена их официальная классификация — «линейные крейсера». Это не случайно. Задуманный в 1910 году как классический броненосный крейсер, «Измаил» в процессе развития его проекта превратился в один из самых мощных в мире линкоров передовой оперативно-тактической концепции. Эта концепция — быстроходный линкор, потребность в котором выявилась в ходе Первой мировой войны. Именно быстроходные линкоры стали преемниками классических сверхдредноутов, и «Измаил» в некотором роде предвосхитил их появление.

Какие качества проекта русского корабля указывают на это? В первую очередь—состав его главной артиллерии. Русские дредноуты в те годы обладали «самым длинным мечом» — наиболее мощной и многочисленной тяжелой артиллерией среди собратьев. Превосходство «Измаила» в огневой мощи над линкорами-сверхдредноутами других флотов выглядит весьма впечатляющим. Так, британские линкоры «Орион», «Кинг Джордж V» и «Айрон Дюк» (по 10 13,5"/45 орудий), а также американские «Нью-Йорк», «Невада» и «Аризона» (по 10 14"/45 орудий) имели вес залпа 6350 кг (70% «Измаила»); британские «Куин Элизабет», «Ройял Соверен» и итальянские «Караччоло» (по 8 15"/42 орудий) —6976 кг (78% «Измаила»); американские «Нью-Мексико» и «Ка­лифорния» (по 12 14"/50 орудий), а также японские «Фусо» и «Исэ» (по 12 14"/45 орудий) —7620 кг (85% «Измаила»). Таким образом, «меч» русских сверхдредноутов действительно оказывался на 15 — 30% мощнее, чем у всех линкоров постройки 1911 — 1919 годов, и превосходил даже корабли следующего поколения — 16" линкоры «Мэриленд», «Нагато» и «Нельсон» (соответственно 85, 89 и 91% от веса залпа «Измаила»).

Но, может быть, «Измаил» отставал от своих зарубежных собратьев по дульной энергии его орудий? Расчеты показывают, что и здесь русская 14"/52 система значительно опережала все аналоги: мощность американских 14"/45, 14"/50, британских 13,5"/45, 15"/42, японского 14"/45 и итальянского 15"/40 орудий составляла соответственно 79, 91, 72, 96, 74 и 85% мощности 14" орудия русского сверхдредноута. Это, с учетом превосходства в весе залпа, дает превышение его совокупной дульной энергии (то есть общей мощности залпа) от 10 до 76% над перечисленными выше линкорами.

Однако неверно было бы считать «Измаил» перевооруженным, но недозащищенным кораблем. Представляют интерес результаты расчетов сравнительной устойчивости системы бронирования «Измаила» и его наиболее сильных зарубежных современников. Начнем с «Куин Элизабет». Расчеты показывают, что устойчивость вертикальной защиты у русского и английского линкоров (с учетом возможных путей пробивающего снаряда по шести различным комбинациям броневых преград) примерно одинакова, но в отношении горизонтальной защиты «Измаил» (38+60 мм) более устойчив, чем «Куин Элизабет» (25+32+25 мм). Разница дает для русского корабля зону горизонтальной безопасности в 15 кбт. Конечно, это не очень принципиальное преимущество, поскольку идущий 25-узловым ходом «Измаил», держа противника на курсовом угле 45°, проскакивает такое расстояние за 5 минут. Зато здесь выручает полуторное превосходство над «британцем» в числе тяжелых орудий, и всю дуэль, таким образом, можно рассматривать с преимуществом русского линкора «по очкам».

В отличие от быстроходного «Куин Элизабет» бой с 22-узловым «Байерном» развивается иначе. Его горизонтальная защита уязвима для 14"/52 орудия с дистанции в 53 кбт, в то время как обе палубы русского корабля пробиваются германской 15"/45 пушкой лишь с 76 кбт. «Измаил» уверенно командует дистанцией и имеет возможность навязать своему медлительному оппоненту бой на острых углах (для компенсации разности вертикальной защиты) в диапазоне 53 — 76 кбт для нанесения решающих повреждений через палубы. Учитывая, что вес снарядов обеих артиллерийских систем одинаков (748 и 750 кг), а русский линкор обладает полуторным превосходством в числе орудий, подобная тактика при условии свободы маневра могла привести к неплохому результату.

Японские линкоры серии «Фусо» — «Исэ», в целом повторяя своих британских предков по типу бронирования, уступали им в его толщине, но несколько превосходили «Куин Элизабет» по мощи артиллерии, так что в целом картина их противостояния с «Измаилом» не отличается от приведенной выше. Сравнение с итальянским «Караччоло» с его узким 300-мм поясом, 46-мм броней двух палуб и более чем на треть уступавшего в артиллерии совершенно не в пользу последнего. Единственный «непробиваемый» противник для «Измаила» — это 21-узловые американские «сундучки», начиная с «Нью-Йорка», причем последние пять кораблей «семейства» с 12 14"/50 пушками почти дотягивают до него по весу и мощности залпа. Оставив надежду потопить бронебойными снарядами эти тихоходные и превосходно бронированные «плоты» (борт общей толщиной 343 — 356 мм и палубы 120—150 мм), остается единственная возможность попытки вывода их из строя фугасными снарядами, сметая при этом все надстройки и разрушив небронированный борт в оконечностях.

Итак, перед нами тяжелый броненосный корабль, вполне адекватный как система «удар — защита» всем современным ему линкорам-сверхдредноутам, но гораздо более гибкий в тактическом отношении. В контексте этого вывода сравнение «Измаила» с британскими, германскими и японскими линейными крейсерами, в общем, теряет смысл (На фоне русского сверхдредноута сравнительно неплохо смотрятся лишь недостроенные германские «Макензен» и «Эрзац Йорк», обладавшие примерно такой же скоростью, аналогичной горизонтальной защитой и более толстым бортовым бронированием, но существенно уступавшие «Измаилу» в огневой мощи. Что же касается британских «Лайона» и «Рипалса», то здесь перевес русского корабля выглядит подавляющим: он при более мощном бронировании превосходил «англичан» в весе залпа соответственно на 77% и 72%). Поэтому есть все основания отнести русский корабль к классу быстроходных линкоров. Собственно говоря, эта его сущность никогда особенно и не скрывалась. Если внимательно изучить программные документы МГШ, то хорошо видно, что там с самого начала совершенно ясно представляли себе, что стоит за неброским термином «броненос­ный (или «линейный») крейсер». Уже в представленной МГШ в Думу 5 марта 1912 года записке «По вопросу о программе усиленного судостроения 1912 — 1916 гг.» о будущих «броненосных крейсерах» прямо говорилось: «Эти крейсера являются только разновидностью линейных кораблей, не уступая последним по силе артиллерийского вооружения, бронирования и превосходя их скоростью хода и районом действия». Весьма примечательная формулировка! Про­граммный документ о развитии военно-морских сил страны на пятилетие вперед прямо трактует включенные в него «крейсера» именно как быстроходные линкоры. Постепенно к этому выводу склоняется большинство отечественных специалистов по истории кораблестроения и флота.

Но если «Измаил» — стратегический быстроходный линкор, то как связать этот вывод с его провозглашенной постройкой для мелководной Балтики? Зачем было создавать высокомобильные и превосходно вооруженные сверхдредноуты для ограниченного закрытого театра, где они бы выглядели, по выражению британского исследователя К.Макбрайда, «как киты в бассейне»? Дело в том, что русское стратегическое военно-морское планирование никогда не рассматривало эту ценную дивизию в качестве отряда для использования исключительно в составе Балтийского флота. В условиях быстро меняющейся об­становки того времени их официально определенное программой предназначение осталось бы, скорее всего, на бумаге. «Измаилы» должны были стать первым тяжелым соединением «свободной морской силы», призванной обеспечивать интересы империи своим присутствием в любом заданном районе мира. Уже весной 1914 года начальник МГШ адмирал А.И.Русин во время визита во Францию для согласования действий флотов в случае возникновения обще­европейской войны решал с союзным морским командованием вопрос перевода «Измайлов» на Средиземное море. До оборудования собственной базы в Эгей­ском море русские сверхдредноуты должны были базироваться или на арендованную в 1913 году Бизерту или на Тулон, где французская сторона обязалась построить для них отдельную оборудованную базу. В случае выступления соединенных флотов Австро-Венгрии и Италии против Антанты «измаилы» должны были составить быстроходную тяжелую дивизию французского Средиземноморского флота. Для нее был даже уже намечен командующий — контр-адмирал М.М.Веселкин.

Почему же тогда в течение всего периода строительства Морское министерство упорно именовало эти корабли «крейсерами»? Ответ прост: в мае 1912 года сверхзадачей момента было выколачивание из думцев, ровно год назад раскошелившихся сразу на семь линкоров, ассигнований на новую грандиозную (стоимостью в четверть всего бюджета страны!) морскую программу, и в МГШ прекрасно понимали, что возглавить ее четырьмя новыми линкорами значило заведомо обречь дело на провал. Поэтому когда И.К.Григорович пугал притихший зал Таврического дворца перспективой появления в течение суток после объявления войны чуть ли не под окнами Зимнего дворца всего германского флота и требовал у законодателей денег на «крейсера», он действовал абсолютно верно. На линкоры он бы средств, скорее всего, не получил, а какими именно кораблями фактически станут профинансированные «броненосные крейсера», решать было уже морякам.

Подведем итог. Для истории кораблестроения и флота жонглирование терминами не так важно. Суть в другом. При сохранении преемственности в идее мощного вооружения, передовой конструкции корпуса и типе бронирования в «измаилах» получила дальнейшее развитие линия на совершенствование тяжелого артиллерийского корабля, увенчавшаяся, как и в британском флоте, созданием самобытного типа быстроходного линкора: в Англии к нему пришли, «разгоняя» эскадренный линкор, а в России — усиливая эскадренный крейсер.

Но «Измаил» как стратегическая система морских вооружений мирового уровня представлял собой все еще весьма непростую задачу для российской инду­стрии, не обладавшую в тот период достаточно мощным потенциалом для ее реализации. Отсюда необходимость привлечения зарубежных контрагентов, оказавшаяся в итоге фатальной. Продлись мир еще хотя бы год, достройка «Измайлов» вступила бы в необратимую фазу, поскольку окончание всех загра­ничных поставок для кораблей серии должно было завершиться не позднее весны 1915 года. Конечно, избежать примерно годичного, по сравнению с первоначальным сроком, опоздания со вступлением в строй вряд ли бы удалось, но и в середине 1917-го это была бы сильнейшая в мире дивизия линкоров и оставалась бы таковой еще долгие годы. Но начало войны в июле 1914 года сказалось на ходе работ самым роковым образом. И можно лишь сожалеть, что этим замечательным кораблям, которыми мог бы гордиться флот любой морской державы, так никогда и не пришлось выйти на океанские просторы.

АРТИЛЛЕРИЯ


В истории военного кораблестроения не встречается больше случая, когда артиллерийская мощь тяжелого броненосного корабля увеличилась бы в процессе его разработки почти в 2,5 раза по сравнению с запланированными характеристиками и привела в итоге фактически к совершенно новому, по сравнению с пер­воначальной идеей, типу корабля. Но именно так произошло с вооружением «Измаила». Его артиллерия по предварительным проработкам должна была состо­ять из восьми 12-дюймовых орудий, а в конечном варианте вылилась в двенадцать 14-дюймовок.

История создания нового тяжелого орудия для линейных судов будущих морских программ восходит к апрелю 1909 года — именно тогда вице-адмирал И.К.Григорович был назначен товарищем (заместителем) морского министра. Дальновидный и энергичный руководитель, он хорошо понимал логику совершенствования военно-морских вооружений и сразу после прихода в Адмиралтейство поднял вопрос о необходимости увеличения калибра главной артиллерии тяжелых артиллерийских кораблей. Уже в июне главный инспектор морской артиллерии А.Ф.Бринк докладывал Григоровичу о необходимости вооружения следующей серии линкоров 14" (355,6-мм) пушками с длиной ствола в 52 калибра и запрашивал кредит на постройку одной такой пушки для проведения испытаний, на что сразу последовало разрешение. Однако процесс проектирования затянулся — и спустя полгода, в январе 1910 года проект еще не был готов. Неторопливость адмиралтейских артиллеристов имела объяснение — как раз в этот период специалисты МГШ и МТК вели интенсивную проработку идеи перехода на принципиально иную концепцию тяжелой морской артиллерийской системы — «утяжеленный снаряд/повышенная начальная скорость». Даже для уже разработанной 12"/52 пушки, первоначально предназначавшейся для использования облегченного 331,7 кг снаряда «образца 1907 г.» (относительный вес 11,7), решили перейти к утяжеленному снаряду в 470,9 кг (относительный вес снаряда 16,6, то есть на 40% больше, чем прежде).

Изготовление опытного 14" орудия поначалу уперлось в министерскую бюрократическую процедуру и было спасено только вмешательством самого И.К.Григоровича. В 1911 году он, теперь уже в должности морского министра, докладывал Николаю II: «Пробная пушка 14 дюймов длиною в 52 калибра со станком для нее уже изготавливается на Обуховском заводе и предполагается, что будет закончена в конце 1912 г.».

Интересно отметить, что изначально 14" пушка планировалась для оснащения трех черноморских линкоров. 19 мая 1911 года программа усиления Черноморского флота, включавшая три линейных корабля, была принята Думой и получила финансирование. Но принципиальный вопрос — какие тяжелые орудия будут на них установлены — 12" или 14" калибра — оставался открытым. В преддверии принятия важнейшего решения А.Ф.Бринк докладывал морскому министру: «В настоящее время на Черном море решено строить три броненосца и предстоит теперь же решить вопрос — какими башенными орудиями их вооружить — 12" или 14" калибра. По имеющимся достоверным данным, Турция вооружает свои корабли 13,5" артиллерией, поэтому МТК считает совершенно необходимым вооружить строящиеся черноморские корабли 14" артиллерией, а не 12", не ожидая испытания опытного образца. Затруднениями выполнена этого вооружения является то, что Обуховский завод не в состоянии будет подать к сроку готовности этих судов (1.1.1915 г.), обусловленному МГШ, необходимого числа 14" орудий (36 штук), и задержит на 1,5 года готовность этих судов...». Как выход из создавшегося положения технический комитет по артиллерии МТК счел необходимым, не откладывая начала постройки кораблей, заказать за границей для новых линкоров первый комплект 14" орудий, а башенные установки для них изготовить в России. В мае 1911 года в адрес европейских фирм, производивших тяжелые орудия — бри­танских «Армстронг», «Виккерс», «Ковентри», германской «Крупп», австро-венгерской «Шкода» и французской «Шнейдер» — были разосланы предложения на участие в тендере на поставку для русского флота 37 14"/52 орудий (36 для вооружения трех линкоров и одно для производства опытов со снарядами и поро­хом на полигоне). Позже из-за опасения Морского министерства попасть в иностранную зависимость в таком важном деле, как вооружение главных кораблей флота, этот план отклонили, и черноморские дредноуты решили вооружить 12"/52 орудиями в четырех трехорудийных установках. Тут сказалась и принципиальная позиция МГШ, представившего обоснованные расчеты того, что артиллерийская мощь русского линкора с 12 12" орудиями (вес залпа 5651 кг) будет вполне сопоставима с 10 13,5" турецкими (6350 кг), и разница не превысит 12%.

Итак, черноморские линкоры не стали сверхдредноутами, но история русской 14" артиллерийской системы еще только начиналась. Пока же, в понятном стремлении не упустить крупный выгодный заказ (на общую сумму порядка 7,5 млн.руб.), на предложение об изготовлении орудий отозвались иностранные компании. И первой — британская «Виккерс». 28 июля ее представитель в Петербурге передал в МТК проект 14" орудия в шести вариантах (I — VI). Орудие имело относительную длину ствола в 52 калибра (в варианте II — 45 калибров) и при рабочем давлении в 2850 — 3000 атм должно было сообщать 600-кг снаряду начальную скорость в 895 м/с (в варианте II — 823 м/с). В отношении конструкции ствола все варианты следовали принятому в русском флоте способу скрепления цилиндрами, и лишь вариант V был разработан по традиционной для британского флота системе скрепления высокопрочной проволокой, навитой поверх внутренней трубы по всей длине ствола. При разработке орудия руководствовались теми же правилами, которые русский флот выдвигал к спроектированным этой компанией пушкам броненосного крейсера «Рюрик», 8"/50 и 10"/50 артиллерийские системы которого относились к типу «облегченный снаряд/повышенная начальная скорость». В соответствии с этим условием относительный вес снаряда для спроектированной 14" системы равнялся 13,3, в то время как у пушек «Рюрика» он составлял соответственно 13,4 и 13,7. Форма ведущего пояска снаряда и тип нарезки канала ствола — как на пушках «Рюрика». Предполагаемая живучесть орудия — 150 выстрелов, порох использовался нитроцеллюлозный, русского типа. Орудие должно было изготавливаться из углеродистой стали либо же, по желанию русского заказчика, нарезная внутренняя труба и скрепляющие цилиндры могли выполняться из легированной (хромоникелевой) стали, а кожух — из более дешевой углеродистой. Вес орудия, в зависимости от варианта проекта, составлял 81,5 — 102,1 т.

Сразу пошедшие в архив британские проекты обладали принципиальным недостатком — слишком легким снарядом. Как уже говорилось, в 1911 году в рус­ской морской артиллерии был осуществлен переход к концепции «утяжеленный снаряд/повышенная начальная скорость», и перспективная отечественная 14" пушка, в отличие от предшествующей 12"/52 артсистемы, изначально создавалась на основе этого принципа. Согласно предварительным расчетам предполагалось, что 14" снаряду с относительным весом 16,6 (то есть около 750 кг) возможно сообщение начальной скорости порядка 820 — 830 м/с при дульной энергии примерно 26 тыс. тоннометров (тм). Подобные характеристики позволяли рассчитывать на устойчивое поражение всех типов тогдашних дредноутов, как уже построенных, так и строившихся, а также тех, которые могли быть созданы в ближайшем будущем.

Спроектированное орудие по конструкции было в целом подобно предшествующей 12"/52 модели — внутренняя нарезная труба скреплялась тремя рядами цилиндров, поверх которых надевался кожух. Орудие имело полный вес 83,33 т (из них 1,5 т затвор)и предназначалось для ведения огня 747,8-кг снарядом об­разца 1911 г. с относительным весом 16,6 при начальной скорости 823 м/с (2700 ф/с). Подобные высокие характеристики достигались за счет усиленного скрепления ствола и его наибольшей возможной длины ствола — 52 калибра). Относительный вес такого орудия — 1,6 т на калибр длины, что соответствовало уровню аналогичного американского 14"/50 орудия (1,62—1,63 т) и было гораздо меньше, чем у японского «проволочного» 14"/45 образца (1,8— 1,83 т). При этом превосходство русской артсистемы в дульной энергии над этими моделями составляло соответственно 10 и 25%. Интересно, что орудие «Измаила» почти на четверть превосходило по дульной энергии даже разработанное англичанами два десятилетия спустя 14" орудие для линкоров типа «Кинг Джордж V» (начальная скорость 757 м/с, вес снаряда 721 кг, дульная энергия 21029 тм), относительный вес которого при этом оказался все же на 8% больше.

Согласно выработанным Артиллерийским отделом ГУК техническим условиям, сталь для орудий применялась только мартеновская, причем для внутренней трубы, скрепляющих цилиндров, перекрывающего кольца, казенника, тела замка и грибовидного стержня — среднелегированная (хромоникелевая); для кожуха допускалась углеродистая. Химический состав стали оставлялся на усмотрение завода, но состав примесей ограничивался: углерода 0,6%, никеля 5%, хрома 1%, марганца 0,8%, кремния 0,3%, фосфора и серы по 0,04%, меди 0,03%.

Испытание стрельбой первого из орудий партии должно было производиться ста выстрелами; при первых 15 требовалось обязательное присутствие артиллерийского приемщика ГУК, остальные 85 достреливались на Главном морском полигоне. Все прочие орудия испытывались на морском полигоне девятью выстрелами каждое. Давление в канале при штатном значении 2500 — 2850 атм на испытаниях доводилось до 3000 атм.

7 января 1911 года Обуховскому заводу выдали наряд на изготовление опытного 14" орудия с условием сдачи не позднее весны 1912 года, хотя тип его поршневого радиально-секторного затвора (ОСЗ или «Виккерс») еще точно не был установлен. Спустя два года орудие № 1 ОСЗ — с затвором «Виккерс» — было готово.

Для его испытаний на Морском полигоне построили специальную опытную установку. Позже предполагалось прибавить к ней еще две подобные установки для поточного отстрела идущих на вооружение 14" орудий вместе с их станками, но начавшаяся война спутала все планы.

Полностью программа поставки 14"/52 орудий насчитывала 82 ствола: 48 для вооружения «Измайлов», 12 запасных к ним (согласно «Табели комплектации запасных частей по артиллерии для судов флота» полагался 25% запас орудийных стволов на корабль), 18 на вооружение Ревельской морской крепости, 4 для Морского полигона.

Наряд на изготовление 40 14"/52 орудий получил ОСЗ, еще 36 стволов заказывалось частному Русскому акционерному обществу артиллерийских заводов (РАОАЗ), которое в 1913 году начало постройку гигантского орудийного завода на Волге под Царицыном. Всестороннее техническое содействие этому про­екту оказывала компания «Виккерс» (один из основных акционеров-пайщиков РАОАЗ), поставлявшая для него самое современное оборудование. Новый орудийный завод, создание которого энергично поддерживали МГШ и лично морской министр И.К.Григорович, должен был, таким образом, полностью восполнить пробел и изготовить все недостающие орудия для «Измайлов», а вскоре после этого перейти к созданию 16" артиллерийских систем для будущих линкоров (поскольку существовавший Обуховский практически исчерпал свой ресурс модернизации и был, помимо этого, перегружен заказами для флота).

Однако с началом Первой мировой войны доставка оборудования из Англии для комплектации завода резко замедлилась, и Морское министерство разрешило РАОАЗ заказать порученные ему 14" орудия на заводе «Виккерс» в Шеффилде. Всего компания, начиная с 1916 года, изготовила для русского флота 16 орудий; в Россию в сентябре 1916 —мае 1917 годов поступило десять. Одиннадцатое (№ 1464 Vickers-Maxim Ltd.) пошло на дно вместе с па­роходом «Комба», на котором оно перевозилось в Архангельск. Обуховцы, кроме своего первого 14"/52 орудия, не сдали больше ни одного, хотя еще десять были почти готовы (отсутствовали лишь перекрывающие кольца казенника и затворы).

В состав боезапаса 14"/52 орудия «Измаила» входили бронебойные и фугасные снаряды образца 1911 г. весом по 747,8 кг с четырехкалиберным радиусом оживала. И те и другие оснащались донными взрывателями, «макаровским колпачком», пустотелым латунным баллистическим наконечником и одним медным ведущим пояском (В 1913 году эти снаряды в дополнение к ведущему пояску получили дополнительный («центрующий») поясок и поэтому в специальной литературе иногда встречается их обозначение как «образца 1913 г.»). Заряд метательного нитроцеллюлозного пороха (первоначально ленточного размерами 350x32x6,25 мм, позднее цилиндрического трубчатого 700x20x8,8 мм) (Длина х наружный диаметр х внутренний диаметр) разбивался на две одинаковые укладки и заключался в шелковый картуз, который, в свою очередь, хранился в герметически укупоренном стальном оцинкованном пенале.

Противоминную артиллерию «Измаила» составляли 24 130-мм/55 орудия системы Обуховского завода. Переход на эту модель пушки был предпринят в 1911 году, когда стало ясно, что прежнее 120-мм/50 орудие («Рюрик», «Андрей Первозванный», «Севастополь») уже не достаточно эффективно для про­тиводействия быстро совершенствовавшихся эскадренных миноносцев. Полный вес снаряженного 130-мм снаряда образца 1911 г. составлял 35,96 кг, из них 4,9 кг приходилось на его тротиловый разрывной заряд. Новый снаряд на 27% превышал по весу снаряд прежнего 120-мм орудия и на 23% — вес его разрывного заряда. Для поражения надводных целей 130-мм артиллерийская система комплектовалась только фугасным снарядом длиной 650 мм (5 клб) с бронебойным «макаровским колпачком» и, по существу, представлявшим собой фугасно-бронебойный боеприпас.

На «Измаиле» 130-мм орудия располагались четырьмя плутонгами по каждому борту на средней палубе по два в отдельных казематах, в носу под полу­баком было установлено еще четыре орудия. Подобное распределение противоминной артиллерии позволяло массировать прямо по носу огонь 12 орудий, что обеспечивало отражение скоротечных атак неприятельских эсминцев, тактика которых заключалась именно в выходе в торпедную атаку с носовых курсовых углов.

В качестве «противоаэропланных» орудий для «Измайлов» предусматривались по четыре 63-мм/38 орудия также системы ОСЗ. В соответствии с итоговым проектом они должны были устанавливаться на верхней палубе, сразу за полубаком. Расположение это нельзя признать удачным, хотя следует отметить, что в переписке МГШ и ГУК периода 1914 — 1917 гг. постоянно поднимался вопрос об их переносе — в частности, на крыши 14" башен, освободившиеся после отказа от восьми 75-мм практических орудий. Уже в начале 1917 года в связи с ростом требований к противовоздушному вооружению тяжелых кораблей по опыту мировой войны МГШ выдвинул решение о замене 63-мм пушек на кораблях серии таким же числом перспективных зенитных 100-мм/37 орудий, представлявших собой новейшую разработку ОСЗ. Однако реализовать это предложение не удалось — испытания опытного образца в 1917 году не были закончены.

Помимо мощной артиллерии «Измаил» оснащался и сильным торпедным вооружением — шестью 450-мм траверзными подводными аппаратами, по три с каждого борта. Торпеда образца 1912 г.— на тот момент наиболее совершенная в русском флоте — имела массу 810 кг и 100-кг тротиловый заряд боевой части; всего их предусматривалось 18 штук на корабль.

В процессе разработки артиллерийской части особое внимание уделялось возможному улучшению системы контроля огня, сочетавшей все доступные новшества. В целом она основывалась на уже опробованной (с 1912 г.) флотом системе петербургской приборостроительной компании «Н.К.Гейслер и К°» и включала комплекс счетно-решающих электромеханических устройств для быстрой обработки данных о дальности, курсе и скорости цели с параллельным внесением многочисленных поправок (на скорость ветра, качку, степень износа орудий, деривацию и проч.). Выработанные в центральном артиллерийском посту данные для стрельбы (прицел и целик) в виде электросигналов поступали по кабелям к орудиям в башни и казематы, где установщики прицела, совмещая две стрелки на артиллерийских циферблатах, добивались четкого соответствия углов наводки орудий расчетным данным. В 1913 году в проект добавили автомат А.Поллэна, талантливого английского инженера, от изобретения которого опрометчиво отказалось британское Адмиралтейство (Англиские адмиралы мотивировали свой отказ большей, чем у принятой Королевским флотом системы Ф.Дрейера, стоимостью прибора). МГШ, пристально следивший за всеми новинками в морской артиллерии, а особенно за системами управления огнем, не упустил шанса немедленно приобрести прибор у изобретателя.

Контроль огня осуществлялся корректировочным расчетом во главе с 3-м артиллерийским офицером с закрытого наблюдательного поста на фор-марсе, от­куда данные о результатах падения снарядов передавались по телефону или по трубам голосовой связи в центральный артиллерийский пост для внесения корректуры. Первым из русских дредноутов «Измаил» уже на стадии проекта решили оборудовать 6-метровыми стереоскопическими дальномерами в кон­цевых башнях, что должно было «увеличить общее число измеренных отсчетов по дальности для их более точного осреднения в процессе стрельбы», а также обеспечить прицельное ведение огня в случае выхода из строя в бою главного дальномера, расположенного на крыше боевой рубки. Помимо этого, в проекте корабля сразу была запланирована центральная наводка его орудий, в то время как балтийские и черноморские дредноуты получили ее в основном только к началу кампании 1916 года.

ЧЕРНОМОРСКАЯ ПОДСКАЗКА

В августе 1913 года на полигоне Черноморского флота у Тендровской косы проходил тщательно засекреченный эксперимент. Не так давно вступивший в строй линкор-додредноут «Иоанн Златоуст» громил почти в упор своими 12-дюймовыми орудиями большой неуклюжий корабль. В оседающем все ниже с каждым новым взрывом подопытном судне еще можно было узнать старый броненосец «Чесма», когда-то считавшийся гордостью флота, а ныне исключенный из списков «по старости». Что же стало причиной столь «жестокой экзекуции»?

Принятое в 1911 году в русском флоте новое 12" орудие с утяжеленным снарядом (относительный вес 16,6) нуждалось в полномасштабном практическом исследовании всех его качеств. При подготовке опытов возникла идея во время будущего эксперимента параллельно проверить также систему бронирования, примененную на строившихся линкорах типа «Севастополь». Из четырех имевшихся у флота «исключенных судов» — старых броненосцев, сданных «к порту», — было выбрано самое большое— «судно № 4», бывший эскадренный броненосец «Чесма». На нем смонтировали «опытный отсек» — фрагмент поясного бронирования «Севастополя» с соответствующими подкреплениями — и двойной каземат противоминного калибра, а над «опытным отсеком» соорудили боевую рубку дредноута.

Обычно при упоминании этой серии опытов во всех отечественных и зарубежных публикациях акцент делается на испытании бронирования «Севастополя», что не совсем правильно. В действительности исследованию подлежали бронебойный (длина 3,3 клб —1,18м) и особенно удлиненный (5 клб — 1,52 м) фугасный (фактически — фугасно-бронебойный) снаряды образца 1911 г. весом 470,9 кг: их устойчивость в полете, действие разрывного заряда, различных типов взрывателей, бронебойных наконечников и баллистических колпачков.

Эксперимент продемонстрировал полный успех снарядов нового типа («снаряды наши образца 1911 г. показали себя весьма могучими...»), но для нас в дан­ном случае важен эффект, оказанный на систему бронирования «Севастополя». Результаты опытов были восприняты создателями проекта «Измаила» с опреде­ленным беспокойством. Прежде всего это относилось к системе его броневой защиты, которая, как выяснилось, имела немалые резервы для совершенствова­ния. (В наименьшей степени это относилось собственно к толщине броневых плит, хотя некоторые горячие головы в Адмиралтействе, толком не дождавшись обстоятельного анализа результатов эксперимента, сразу попытались поднять шум по поводу необходимости утолщения поясных плит чуть ли не в полтора раза).

Вот несколько наиболее показательных цитат из документов, подытоживших многочисленные совещания МГШ и ГУК по результатам опытов. «Принятый у нас способ крепления брони не выдержал испытаний. Цельность корабля нарушалась не столько пробитием брони, сколько расхождением плит и разрушением борта. Последний давал отверстия даже в тех случаях, когда броня оставалась целой... В щели, образовавшиеся вследствие расхождения плит, вода поступала в корабль и он затонул раньше, чем был пробит наружный борт...» (Протокол совместного заседания МГШ и ГУК «По вопросу использования результатов опытной стрельбы по исключенному судну № 4 для броненосных крейсеров типа «Измаил» от 12 ноября 1913 г.). «С точки зрения кораблестроительной опыты эти показали крайнюю необходимость в изменении системы крепления брони, соединив плиты на шпунт и подкрепив ее добавочными стрингерами, и в необходимости предохранить по возможности борт, находящийся за броней, от разрушения, для чего предполагается иметь деревянные подкладки...» (Доклад Николаю II по МГШ от 25 ноября 1913 г.). «Что касается горизонтального бронирования, то опыты показали, что в систему этого бронирования была вложена ошибочная идея. Как распределение толщин палубных прикрытий, так и материал их, оказались неудовлетворительными. Этот вопрос требует немедленной проверки и для его освещения предприняты на Морском Полигоне опыты. Во всяком случае можно сказать утвердительно, что как толщина нижней броневой палубы, так и крыш рубок и башен должна быть увеличена» (там же).

29 октября морской министр И.К.Григорович, находясь с докладом у царя в Ливадии, представил ему соображения МГШ об усовершенствовании бронирования «Измайлов» по результатам опытов с «судном № 4». Суть их сводилась к перераспределению горизонтального бронирования — толщина верхней палубы уменьшалась с 37,5 до 25 мм, средней — увеличивалась до 50 мм («с помощью накладки на нее плит в 30 мм»), усилению подкреплений обеих палуб и усилению защиты головы руля добавочным местным бронированием в 75 мм. Изменению подлежала также система крепления и соединения плит главного пояса. Горизонтальное бронирование срезов 130-мм орудий на средней палубе заменялось отогнутыми плитами верхнего пояса (как на «Императрице Марии»), существенно улучшалась защита носовой боевой рубки (за счет отказа от кормовой рубки), а также усиливался набор за поясной броней.

Одновременно появились и более радикальные предложения. Товарищ министра вице-адмирал М.В.Бубнов отдал распоряжение КБ Балтийского завода со­ставить «переработанный» проект «Измаила». Очень быстро все расчеты были готовы, о чем и уведомили морского министра телеграммой в Крым: «Чертежи корабля на основании опытов «Чесмы» разработаны. Тоннаж 35 250 тонн. Постройка не задержится, т.к. башни и механизмы те же, скорость уменьшится на пол-узла, цена увеличится — около трех миллионов на корабль». Капитально переделанный проект по сути представлял собой совершенно новый корабль. При увеличении нагрузки на 2750 т и соответствующем изменении длины и ширины корабля толщина главного внешнего пояса возросла на 60 мм (с 240 до 300 мм), броня вращающейся части башен — с 300 до 400 мм, а их крыш — со 150 до 250 мм. Барбеты выше верхней палубы доводились до 400 мм (вместо 250), а ниже защищались лишь 150-мм броней. Рубка бронировалась 400-мм плитами выше верхней палубы и 180-мм — ниже. Подобное усиление бронирования оказалось невозможным выполнить только за счет увеличения водоизмещения, и проектировщикам пришлось снять часть брони с оконечностей, с верхнего (казематного) пояса, отказаться от броневых палуб в носу и корме, а также от 25-мм траверзов и тыльной переборки на средней палубе, предохранявших от поражения противоминную артиллерию, что теперь теоретически позволяло одним снарядом выводить из строя сразу по несколько 130-мм пушек. В результате защита различных жизненно важных частей корабля обеспечивалась далеко не одинаково. Например, погреба средних башен с траверза защищались в сумме 350 мм брони (300 борт + 50 переборка), а носовой башни с носа всего лишь 150 мм (75 борт + 75 траверз). Из-за отсутствия броневых палуб в оконечностях и ослабления бортовой защиты носа и кормы сохранение достаточных мореходных качеств корабля в бою являлось сомнительным, что было недопустимо.

Этот проект, составленный наспех, без консультаций со специалистами Адмиралтейства, сразу подвергся усиленной критике. Начальник оперативного отдела МГШ капитан 2 ранга А.В.Колчак докладывал: «Перестройка крейсеров типа «Измаил» по проекту Балтийского завода отдалит срок их готовности на 1,5, а может быть, и на 2 года, и вступившие в строй в конце 1918 или в 1919 г. корабли, несмотря на некоторое усиление элемента защиты, достигнутое ценой уменьшения хода, перегрузки, уменьшения остойчивости и проч., не получат никаких преимуществ по сравнению со своими возможными противниками, которые явятся в виде боевых судов, вооруженных артиллериею 15"— 16" калибра».

В итоге проведенное сразу по возвращении в Петербург морского министра расширенное совещание с участием всего руководства МГШ и ГУК, а также ко­мандования Балтийского и Черноморского флотов, высказалось за совершенствование броневой защиты «Измаила» в рамках уже разработанного проекта. Предложение Балтийского завода о капитальной переделке корабля было отвергнуто.

В окончательном варианте в бронирование «Измаила» были внесены следующие изменения. Толщина верхней палубы — 37,5 мм стальной настилки «обык­новенных механических качеств» (вдоль диаметральной плоскости) и «повышенных качеств» (вдоль бортов), на 20-мм настилку средней палубы накладывались 40-мм плиты броневой стали, а на 50-мм скосы никелевой брони — 25-мм листы. Бронирование главного пояса (237,5 мм КЦ), верхнего пояса (100 мм КЦ) и продольных броневых переборок (50 мм КНЦ и 25 мм соответственно на нижней и средней палубе) осталось неизменным. За главным поясом «для более плотного прилегания плит к рубашке борта» была введена лиственничная подкладка толщиной 75 мм, пропитанная негорючим составом. Сами 237,5-мм плиты теперь соединялись друг с другом по вертикальным стыкам шпонкой типа «клином наружу» (еще одно неверное, но распространенное пока мнение, относящее скрепление поясных плит шпонкой к более позднему проекту черноморского дредноута «Император Николай I»), подкреплялись усиленным набором корпуса и крепились к борту броневыми болтами по новой усовершенствованной системе (см. рис. на с.23). Толщина боковых плит боевой рубки увеличивалась на треть — с 300 до 400 мм, а крыши даже вдвое — со 125 до 250 мм. В качестве одной из мер для компенсации дополнительного веса на все эти усовершенствования в МГШ было принято решение об отказе от кормовой боевой рубки, что позволяло сэкономить 295 т. Кроме того, отказались от выступающих за обвод борта спонсонов шестой и седьмой пар 130-мм орудий, запланированных для обеспечения этим орудиям действия в направлении оконеч­ностей.

305-мм орудия картузного заряжания длиной ствола 40 калибров производства казенного Обуховского завода отвечали современному уровню техники и при считавшемся еще в то время достаточным угле возвышения 15° могли стрелять (вес снаряда 331 кг) на расстояния до 70—80 каб. 152-мм патронные пушки длиной ствола 45 калибров системы французского инженера Кане (приняты в русском флоте в 1892 г.) при угле возвышения 15" могли стрелять (вес снаряда 41,5 кг) на расстояние 53 каб. Для 75-мм пушек (также системы Кане) дальность стрельбы (вес снаряда 4,92 кг) составляла 35 каб. Вес разрывного заряда составлял около 2,5% от веса снаряда, что было примерно в 4 раза меньше, чем в японских снарядах. Но зато благодаря большой начальной скорости русские облегченные снаряды на близких дистанциях (до 20 каб) могли пробивать более толстую броню.

Электрические приборы управления артиллерийским огнем, предложенные в свое время С. О. Макаровым и выпускавшиеся отечественным заводом фирмы Н. К. Гейслера, давали орудиям (по командам из боевой рубки) указания о направлении стрельбы, расстоянии до противника и роде снарядов, которыми надо стрелять. Для определения расстояний все еще продолжали использовать микрометры Люжоля и Мякишева, представлявшие собой портативные ручные угло­мерные приборы, габаритами и внешним видом напоминавшие любительскую кинокамеру. Использовать их можно было лишь зная высоту рангоута или корпуса корабля, до которого следовало определить расстояние. Внутрибазисные дальномеры, хотя их промышленные образцы и были известны уже с 1893 г., в русском флоте из-за непонимания их значения верхами флота распространение не получили и на броненосцах типа "Бородино" появились, как и оптические прицелы, лишь с началом войны с Японией. Прицеливание минами Уайтхеда ввиду неподвижности аппаратов осуществлялось специальными минными прицелами из броневой рубки, а наводка — корпусом корабля.

Десятки ежесекундно обрушивающихся на корабли снарядов в считанные минуты превратили их в охваченные пожарами остовы, содрогавшиеся от разрывов снарядов и собственной стрельбы и подчас скрывавшиеся из вида в дыму разрывов и непрерывно вскипавших у бортов водяных фонтанах.

Люди на кораблях, последовательно попадавших под эту лавину, не имели возможности даже осмыслить и осознать сущность примененного японцами массированного огня. И только издали — с крейсеров, как это удалось лейтенанту с "Авроры" А. Н. Лосеву, оказалось возможным увидеть в японской стрельбе новый метод и описать эту несущую смерть и разрушения, гигантскую—дугой в 4—6 км — "струю" сотен снарядов, непостижимо точно и неотвратимо, словно из ствола брандспойта, направляемую на избранную цель. И цель этого сосредоточения, пока жертва не выводилась из строя, была всегда одна. Хорошо было заметно, как эта струя, когда цель пыталась уйти из-под накрывающего ее потока, снова нащупывала ее (сближением или отходом колонны стреляющих кораблей) до восстановления прежнего, установленного последней пристрелкой, прицельного расстояния. Это, как определили наблюдавшие стрельбу офицеры крейсеров и как впоследствии формулировал один из виднейших русских флотских артиллеристов капитан 2 ранга Н. И. Игнатьев (погубленный в ГУЛАГе), был метод "стрельбы пристрелкой". Метод "весьма грубый", сопряженный, в силу принципа струи, с огромным расходом боеприпасов, но обеспечивавший гарантированное уничтожение противника с предельных (недоступных русским из-за отсутствия опыта) расстояний одними только фугасными снарядами. Хорошо усвоив европейское изречение о том, что "война дороже всех кораблей", японцы не скупились на расход снарядов и для пополнения их имели в трюмах обширные запасы, которые (по некоторым сведениям) и были перегружены во время ночного перерыва боя из трюмов в погреба.

Постоянно нависая дугой своего строя над русскими, поместив в фокусе головной корабль (что не составляло труда при огромном превосходстве в скорости) и прикрываясь таким образом от огня следовавших за ним броненосцев, по "Князю Суворову" жесточайший массированный огонь вели броненосцы "Микаса" (флаг командующего адмирала Того), "Шикишима", "Фудзи", "Асахи" и замыкающие их колонну броненосные крейсера "Кассуга" и "Ниссин" —те самые, от приобретения которых 3. П. Рожественский отказался под более чем смехотворным предлогом их несоответствия тому конструктивному типу, который был принят в русском флоте. К этим главным силам, составляющим 1-й боевой отряд, в отдельные моменты боя периодически присоединялся тесно с ним взаимодействовавший 2-й боевой отряд, включавший броненосные крейсера "Идзумо" (флаг вице-адмирала Камимура), "Адзума", "Токива", "Якумо", "Асама", "Ивате" (флаг младшего флагмана контр-адмирала Симамура). Такой "принцип парома", когда на концевых кораблях колонны имеется ответственный флагман, посвященный во все подробности и задачи боя, а потому и обеспечивающий оперативность и гибкость командования при любой ситуации и любых поворотах и изменениях строя, являлся одним из тех разительнейших отличий в боевой подготовке и организации японского флота, о котором не было и намека на эскадре 3. П. Рожественского, вообразившего себя полубогом.

И тогда в двух струях сосредоточенного огня этих двух отрядов на избранный для уничтожения очередной русский корабль каждую минуту обрушивалось до 14 снарядов калибром 305 мм, до 2—254 мм, до 76—203 мм, до 265—152 мм, до 500—75 мм. Даже 1—3% их доли (Стабильный во всех сражениях процент попаданий, который при Цусиме, благодаря особо благоприятным для японцев условиям, мог быть даже и выше) в расчете на несколько часов боя было с избытком достаточно, чтобы многократно вывести корабль из строя. Ведь все они могли поражать многочисленные на тогдашних броненосцах, уязвимые для мощных фугасных снарядов, не имевшие брони или слабо прикрытые, важные узлы и детали, уничтожение которых вместе с обширными пожарами делало корабль небоеспособным. Такова была японская тактика, обеспечившая победу в Цусиме спустя 41 минуту после начала боя, когда, не выдержав страшного огня, одновременно с тяжелыми повреждениями вышли из строя броненосцы "Князь Суворов" и "Ослябя", когда вся инициатива безраз­дельно перешла в руки японцев, а действия русской эскадры состояли лишь в одних жалких попытках уклониться от жестокого избиения и каким-нибудь образом проскользнуть мимо японцев на север. Директива Зиновия Петровича продолжала выполняться в точной аналогии с поведением того медведя, пример которого вспоминал в "Цусиме" А. С. Новиков-Прибой.

Что касается японского метода стрельбы, который почему-то вовсе ускользнул от внимания не только А. С. Новикова-Прибоя, но и всех без исключения современных авторов, то он состоял в следующем. В отличие от применявшегося русскими традиционного, как на всех флотах мира, достаточно длительного и пригодного лишь на относительно небольших расстояниях (когда падения снарядов хорошо видны) "нащупывания" цели захватом ее в "вилку", японцы, ориентируясь по показаниям дальномеров (и не требуя от них высокой точности) делали пристрелочные залпы с заведомыми, но близкими к цели недолетами. Установив прицелы всех орудий (по их таблицам стрельбы) на полученное таким путем, близкое к цели расстояние, они немедленно открывали интенсивный огонь и одновременно, держась до того на параллельном курсе, начинали быстрое сближение. Как только эллипс рассеивания накрывая цель (о чем говорили участившиеся поражения), корабли ложились на строго параллельный курс и развивали предельную скорость стрельбы. При попытках цели вырваться из-под смертоносной струи расстояние до цели соответственно изменялось, и эллипс снова утверждался над целью. Если какой-либо из кораблей, участвовавших в этом сосредоточенном расстреле, попадал под начавший делаться ощутимым обстрел с одного из русских кораблей, то он, нимало не заботясь о равнении в строю и соблюдении интервала, немедленно уклонялся в сторону и продолжал огонь с поправкой (видимо, на основе постоянно осуществлявшейся прокладки), соответствующей величине уклонения. Ничего похожего русские корабли, приученные своим командующим держаться исключительно строго "по струночке", позволить себе не могли и своим идеальным строем и равнением обеспечивали японцам предельно благоприятные условия для уничтожения.